Автор - Шалфей

краски

Смирновский, респектабельного вида мужчина, с сединой в висках и черной холеной бородкой, накинув на плечи шелковый халат и включив телевизор, развалился на тахте, стоящей в углу его мастерской. Он отдыхал, изредка бросая оценивающий взгляд на подрамник, где покоилось очередное, только что законченное им, произведение. Его не смущал незатейливый сюжет картины, ибо социальный заказ был выполнен, деньги по договору он уже давно получил.
Смирновский улыбнулся, вспомнив запаренное лицо представителя заказчика - какого-то по номеру секретаря парткома пригородного района, замученного проблемами, которые подсовывали ему и сверху и снизу и, который с удовольствием расслабился в его мастерской за отвлеченными разговорами и рюмкой коньяка.
Будучи человеком общительным, интересующимся всеми аспектами жизни, Смирновский имел свое личное мнение по любому вопросу искусства, политики и философии. Не всегда это мнение совпадало с общепринятым, но это ни в коей мере не мешало ему, так как, будучи от природы мудрым и осторожным, он не афишировал своего взгляда на тот или иной предмет общего обсуждения. Еще в изостудии «дома пионеров», которую он посещал в ранней юности, к нему пришло понимание, что в этой жизни важно не как пишешь, а что. С тех пор Смирновский чутко держал руку на пульсе времени, пульсе политических курсов, которые периодически рыскали из стороны в сторону. Как результат - его работы безоговорочно принимались на выставки. Очень скоро он был принят в союз художников и получил это великолепное помещение под мастерскую. И все бы было прекрасно, если бы...
Если бы не сжигала Смирновского страстная любовь к краскам. Истинное наслаждение творчеством он испытывал, смешивая их, получая при этом незабываемые оттенки, возбуждавшие в нем желание тут же перенести все на холст с любой наиглупейшей тематикой соцреализма. Палитра была самым любимым предметом из всех окружающих живописца. Краски были его рабами, его послушными слугами. Он делал с ними что хотел, смешивая порой несовместимое, при этом, получая оригинальные цвета, которые, в свою очередь, оживляли его полотна, выступая натуральной ржавчиной на гусенице трактора или давящей тяжестью сырой доски на лесах стройки. Краски "вытаскивали" затюрханные сюжеты его картин, как порой неказистый сценарий и отвратительную операторскую работу кинопроизведения
"вытягивают" сочные, неординарные актерские типажи, и заслуга в этом лежит полностью на режиссере - художнике, сумевшем подобрать реалистичные краски - актеров, которым веришь.
Вот и сейчас, смотря по телевизору интервью c некой юной непосредственностью, успевшей сняться в нескольких фильмах, которая бойко рассказывала, как она работала над ролью, Смирновский усмехнулся, думая при этом: "Милое созданье, что ты есть сама по себе?
Красивый цветок, не более. Глядеться ты будешь только если тебе создать фон из серого, замшелого, коварно повисшего над крутым берегом камня - Армена Джигарханяна, у благородно несущей свои воды, реки - Георгия Тараторкина. Да, тогда ты оживишь пейзаж, наполнишь смыслом картину. Но это заслуга, увы, не твоя, а художника. Он соберет вас воедино и скомпанует на холсте так, как считает нужным, так, как подскажет ему Муза, если, конечно, посетит.
Смирновский выключил телевизор и подошел к холсту. "Несомненно, актер - это краска" - продолжал он развивать свою мысль. - «Вернее, в большинстве случаев, совокупность красок и только в редких, исключительных вариантах почти вся палитра. Но художник не может пользоваться одной какой-либо краской. Для большого полотна их надо много."
Смирновский по-новому вгляделся в свой пейзаж, на котором меж зеленеющих холмов протянулась улица уютных котеджиков современного совхоза, только что очистившееся от дождя теплое июньское небо было обрамлено неяркой радугой, вносящей тихую радость в тональность произведения. "А если бы я пригласил на роль радуги другого актера? - подумал Смирновский. - Тоже многоцветного, но лишенного этого матового налета? Да, это было бы не то... Но мне нужна эта приглушенность, мне - художнику, для воплощения моего замысла. Я прошу актера приглушить краски. Он профессионал, он приглушает, я доволен: радуга несет то, что по моему замыслу должна нести. Но потом, вдруг, я вижу фотографии этой радуги в
модных журналах, читаю интервью с данной радугой. Эта радуга создает общество совместно с другими красками, при помощи которого хочет отстаивать свои интересы. Потом он придет ко мне и скажет, что хочет присутствовать в моем зимнем пейзаже, и мне придется ее вставлять, припудрив кое-как инеем. И все будут недоумевать, что это за белые полосы на небе..."
Взяв палитру, Смирновский стал внимательно разглядывать островки выдавленной из тюбиков и размешанной краски. "Милые мои, - думал он. - Я, видимо, и люблю вас за бессловесность. Вы мои рабы и мои братья меньшие, что хочу с вами, то и сделаю. Несчастные мои собратья режиссеры, этого им не дано. Их краски имеют семьи и амбиции, знают людские законы и еще много чего знают"
Уверенной рукой Смирновский смешал две краски и неуловимым движением нанес полупрозрачный золотистый луч, и в то же время шиферные крыши поселка вспыхнули еще не высохшей влагой…


Шалфей 1976г



Комментарии

  • Основа Л 2006-04-11 00:00:00 Replay

    Так и со словом. Даже часто использующееся в обиходе, в произведении талантливого писателя оно приобретает новые оттенки смысла. Расцвечивает и заставляет играть мысль.