сикстинская мадонна

солдату Отчизны, полковнику Юрию Буданову, посвящается.


Часть первая. Эпилогический пролог

Полковник очнулся от дремоты, когда компьютер запищал, выдавая на монитор температуру в доме и вне его, атмосферное давление, скорость ветра и еще массу параметров жизнеобеспечения его бунгало. Тюнер, согласно заданной программе, уже отключил телепрограмму, и колонка цифр бежала по заставке с «Сикстинской Мадонной» Рафаэля.
Полковник нащупал на журнальном столике шкатулку с табаком, не спеша набил трубку, подошел к окну крошечной мансарды. Луну не было видно, но в ее ярком свете рельефно вырисовывались наполовину оттаявшие грядки. По обледенелым сугробам метались блики, отбрасываемые вращающимся куполом некого сооружения, похожего на часовню.
О! Эта конструкция была его гордость! Еще когда он только задумывал уйти от людей, уже тогда он думал об этом навершье, правда, тогда представлял его шаром. Этакой сферической ветровой турбиной, собранной из полос железа, прикрепленных на оси с двух концов под определенным углом.
А уйти он хотел давно, уйти от этого лицемерного мира, где все ненавидят друг друга и все же не могут просуществовать в одиночестве. Где каждый думает, что он единственный и неповторимый, но и дня не проживет без окружающего его общества. Полковник хотел обмануть богов…
Сколотив маленький , но уютный домик, оборудовав его техническими приспособлениями, собранными из различных хитрых деталей, благо сейчас за деньги можно купить все , хоть атомную бомбу, вывел все параметры на собранный из «железа», какое смог найти, компьютер, заставив его следить за всем хозяйством.
Но вскоре он задумался о ветряке – бензиновый двигатель надоедливо стучал, да и горючего порой не хватало. Необходимо было ехать за ним в городишко, находящийся довольно далеко. Расчеты показывали, что сфера будет работать не совсем эффективно. Тогда он нашел гениальное решение – лопасти должны сужаться кверху и подсоединяться там к фланцу оси под другим углом.
Так перед домиком появилось квадратное здание, которое он приспособил под мастерскую, с колодцем под полом, прямоугольный водяной бак, поставленный «на попа», на крыше, и все это сооружение венчал ветряк в виде христианского купола, только подвижного. Вращаясь, купол приводил в действие электрогенератор, который и обеспечивал энергией уединение Полковника. Иногда ему в голову приходила некая фантастическая догадка, что прообраз куполов многие религии взяли на вооружение, наблюдая ветряные электрогенераторы, тех, по их разумению «богов», что некогда прилетали на Землю.
У Полковника была мысль поставить сверху крест, но он от нее быстро отказался. «Почему не полумесяц, или звезду Давида, или буддийский лошадиный хвост?» - подумал он. За свою длинную жизнь Полковник видел людей разных вероисповеданий. И все они одинаково любили, подличали, предавали, воевали, мучались и в конце концов умирали. На что он решился, так это вырубить из бревна осины идола, сделать перед ним жертвенник и кострище, у которого подолгу просиживал длинными вечерами. Язычество казалось Полковнику более демократичной религией – богов много, как министров в неком государстве, каждый за что-то отвечает и никто не несет ответственности за общее положение дел.
Но Боги все-таки вспомнили о нем. Тепло, свет, достаточно пищи… Одиночество, невозможность общаться с себе подобными – вот, что стало непреодолимой мукой через некоторое время. Человеческая стадная суть брала свое. Но Полковник и эту проблему решил - он просто приобрел «тарелку» и «сотовик», а с ними и телевещание и интернет… Появилась масса друзей и противников, и даже некое подобие платонических любовных отношений, и его радовало, что это все в виртуальной сфере. Не надо было делить амбиции, хлеб, кров, женщин. Он опять обманул богов… Хоть это тоже была иллюзия, но Полковник давно понял, что многое в этой жизни нереально, как-то: честь, достоинство, преданность присяге и еще многое другое, придуманное людьми.
-Что там говорят? Одиночество, это когда получаешь письма только по рассылке…
Проворчал Полковник, нажимая кнопки пульта. Последнее время он замечал, что часто говорит вслух.
-Так, почты и по рассылке нет… Что у нас по телику?
-Ну, гадство, опять эти шоу…
Иногда Полковник удивлялся глупости людей современного мира, но за старческим ворчанием понимал, что и в его молодость мир был не лучше… «Хлеба и зрелищ!!!» - люди требовали всегда. Другого он не понимал – почему стали показывать разные «стекла», «окна», «фабрики» и еще черт знает что… Шоу, где людей сажают в замкнутые пространства и наблюдают за ними, за их жизнью, их ссорами и симпатиями. Зрителей превращают в «вертухаев», подсматривающих в глазок за зэками в камере. А в последней «фабрике» вообще подобрали пацанов всех изрисованных татуировками до синевы. Зона, какая то! Камера и «воры по жизни», изможденные и обозленные, а сцена – прогулочный дворик, где засидевшаяся в сырых казематах молодежь прыгает и изгаляется как может, выплескивая наружу неистраченные юные силы.
Отключив тюнер, Полковник в задумчивости взглянул на заставку монитора. С экрана на него смотрели полные печали глаза маленького Христа…


Часть вторая. Война

Глаза Христа были вытатуированы так искусно, что Полковник долго не мог отвести
взгляда. Хотя и весь фрагмент фрески Рафаэля - Мадонна с младенцем на руках, отличалась изумительным исполнением.
- Сержант, где это тебе так красиво сделали?
Ладный парень, плескавшийся из корыта, в которое подливали воду из арыка, смущенно ответил:
-Да это еще на гражданке… Были у нас мастера…
-А как же эти полутона выводили, оттенки?
-Да это все машинкой…
На крепкой груди парня несла свое несчастное чадо мать, прижав к груди, и в то же время ладони ее были полураскрыты. Она, как бы преподносила подарок людям… И только не по детски обреченные глаза младенца знали, что ждет его впереди…
Полковник невольно потрогал свое левое плечо. Там были два шрама, единственные не пулевые или осколочные. Они были выжжены плавиковой кислотой. Когда-то там была татуировка с некой истиной.
Мода на татуировки пошла еще в военном училище. Откуда она взялась? Отец Полковника, прошедший всю войну, имел на теле только шрамы от ранений. Порой он саркастически смеялся над своим приятелем, танкистом, боевым и бесшабашным евреем, у которого живого места на теле не было от татуировок различной тематики. Искренне удивлялся: мол, когда он это все успел.
Весь взвод накалывал себе всякую всячину: кто карты, кто женщин, кто эмблемы войск. Правда эмблемы кололи редко, понимали, что жизнь длинная, где придется служить неизвестно, тем более связистам.. Полковник держался дольше всех. Держался по причине, которую никому не говорил. Просто в свое время начитался книг о шпионах, диверсионных заданиях. В какой-то повести рассказывалось, как разведчика подвела татуировка. Но общество требовало не выделяться из общей массы, не быть «белой вороной». И он придумал выход – наколоть что то нейтральное, международное. Как раз подходило время «Ленинского зачета», толпа штудировала классиков марксизма. Полковник полез в Философский словарь за каким то термином и случайно открыл заднюю страницу. Там был словарь латинских изречений…
После отбоя в курилке около часа штудировал великие мысли. Пытался запомнить некоторые изречения, благо в скобках приводилась и транскрипция русскими буквами.
-Нарисуй мне это!
-Где?
Ошалелые спросонья глаза друга, каллиграфа и вообще умницы, выражали непонимание.
-На жопе! Вставай давай! Полчаса тебе на работу – скоро подъем!
В курилке, придя в себя, друган вник в суть вопроса, хотя , что ему было вникать – пол училища обращалось к нему с такими просьбами. Татуировал другой «спец», он только рисовал.
Минут через двадцать на плече Полковника уже красовались две строчки классической готики –
«Homo homini lupus est»
Потом был выпуск, лейтенантские погоны, отпуск, девушка, лето, пляж…
-Ой, что это у тебя на плече? Почему волк, почему не друг, товарищ и брат?
-А ты знаешь латынь?
-Я много чего знаю… А ты знаешь, что мне неудобно с тобой появляться на пляже?
-Почему?
-Как будто ты только из тюрьмы, из мест «не столь отдаленных». Что подруги подумают?
-Что же делать?
-Надо это убрать!
-Каким образом?
-Я что ни будь придумаю…

Лучше бы он не соглашался на эту экзекуцию. Хотя сколько за эти годы у него было девушек и совсем не девушек, но эту, благодаря отметине на плече, он помнил всю жизнь. Придумала она этим же вечером. Когда гранулированная кислота, обводняющаяся на воздухе ( ее и хранили то в футерованной парафином стеклянной таре), посыпалась на плечо, глаза вылезли из орбит. От кожи пошел дым и если б не кран с мощной струей воды рядом, руку бы прожгло до кости…
- Сержант, ты сам выбирал этот сюжет?
- Да нет, у мастера висело несколько рисунков. Он предложил мне этот. Невеста у меня на эту женщину похожа…
- А ты знаешь кто это?
- Так, женщина – мать…
«Вот тебе и образованное поколение России» – с досадой подумал Полковник. И все-таки ему нравились эти крепкие ребята, светящиеся некой внутренней силой. Порой лейтенанты после училища в первой же кампании, при первом же выстреле ломались, сникали и были уже только обузой. В этой роте он пребывал уже дня три – ждал «вертушку», но и тут сразу бросился в глаза, некий амёбообразный тип в лейтенантском звании. На вопросы про него, офицеры только махали рукой и цедили сквозь зубы – «Никто, и звать Никак…»
Из палатки вышел командир роты:
-«Вертушка» на подлете.
Полковник встал, оглядел свой скудный скарб…
-Подождите, я дам Вам охранение, борт сядет за дувалом, на пустыре, мало ли чего.
-Да успокойся, командир, дойду…
-Нет, нет! Сами знаете – положено, да и вещи помогут донести.
Первым шел сержант с Мадонной на груди, позади еще два бойца. Полковник задумался, вступая в пересохшую пыль дороги. Сколько за последние двадцать лет прошагал он по пустыням, топям, камням? Давно перестал задумываться о идеях и высших целях своей солдатской миссии – работа, есть работа… Выстрел прозвучал неожиданно и как-то одиноко. Полковник поднял голову. Перед ним сержант заваливался на спину, а вдалеке, поверх его головы колыхались чахлые кустики. Бойцы инстинктивно присели. Полковник показал рукой направление, те, разбежавшись под стены строений, ринулись в сторону кустов. Застежка бронежилета не хотела поддаваться. Полковник перевернул сержанта на другой бок, расстегнул «броник», одетый на голое тело, задрал его на лицо бойцу…
Пуля и осколки броневых пластин вмяли оба лица… На месте голов матери и сына фонтанировал небольшой гейзер, толчками выбрасывая кровь. Руки Полковника дрожали, а в голове билась одна навязчивая фраза- «Тебя снова убили! Тебя снова убили! Тебя снова убили!». Он не понимал, что с ним происходит. Столько смертей прошло перед ним за жизнь, смертей более ужасных, чем эта. Но глядя на зияющую рану, он видел прекрасные лица, так недавно пребывавшие там.
За спиной Полковника послышался шум. Бойцы пинками подгоняли впереди себя подростка. Полковник взглянул в дебильное лицо, на худенькую куриную шейку. И вдруг, не осознавая, что делает, схватил это горлышко судорожным движением руки. Раздался хруст, и глаза парня закатились …
-Улетайте скорее, улетайте! - Говорил, подбежавший командир роты
-А с этим что?
Полковник еще не осознавал, что убил
-Да закопаем этого недоноска, не впервой…
Через неделю, на базе, Полковника арестовали. Было много разных догадок, почему тихий «летёха» доложил «куда следует» о случившемся и показал место захоронения подростка. Но все сходились во мнении, что в действующих войсках ему смерть. Скорее всего зашлют за Полярный Круг. Но «слава» его уже бежала впереди, и отмыться от нее было невозможно….


Часть третья . Тюрьма.

Проснулся Полковник от ритмичного раскачивания шконки. Опять на среднем ярусе кто-то трахался… В своих командировочных скитаниях он часто оставался без женщины. Ханжеская мораль Страны Советов не допускала любви за деньги. В войсках бытовала горькая пословица – «Кто солдату манду припас?», в том смысле, что эту проблему каждый решал сам, да и множество других проблем приходилось решать самостоятельно. Отсутствие женщин Полковник переносил спокойно – организм сам выбрасывал излишки энергии в виде ночных поллюций. Секс воспринимал, как естественное приятное занятие, но когда он впервые увидел мужеложство в камере, его чуть не вырвало. Со временем он и к этому привык. Каторжане со стажем, рассказывали, что и во сне они видят юношу с женскими причиндалами.
«Кого это волкИ синие сегодня уговорили?» –подумал полковник
Приподняв голову, он обнаружил, что одно из престижных мест пустовало. На него обычно клали молоденьких юношей, закинутых в камеру и приглянувшихся кому-нибудь из «главной семьи».
Вспомнил лицо этого пацана, зашедшего в «хату» пару дней назад, даже не лицо, а родинку на его ягодице, которую увидел на помывке в душе, и тогда еще подумал, что парнишку «опустят» в первые же дни.
А что делать – восемнадцать исполнилось, «малолетка» кончилась, добро пожаловать во взрослую жизнь, во взрослую камеру. Другое вызывало отвращение Полковнику – если ты мужик, дерись за свою честь, вцепись зубами в глотку, умри наконец. К счастью он видел и таких, от которых похотная свора отступала через некоторое время.
Тусклый свет лампы освещал камеру. Размерами она была шесть на шесть метров, и рассчитана, судя по количеству двухярусных шконок, сваренных из железных полос, на двенадцать человек. Набито же было в это помещение около пятидесяти особей биологического вида «человек разумный». Справа от двери находилась «параша» – вмазанный в пол ножной унитаз. Слева, в углу располагалось племя «петухов». Забитых и несчастных людей, которые даже за вентиль умывальника не имели права прикасаться. Промежутки между шконок были перевязаны веревками, сплетенными из кусков одежды, и на них положены матрацы. Таким образом образовывались два сплошных яруса, где люди лежали впритык друг к другу. Существовал еще и нижний этаж – пол под шконками. Там лежало нижнее сословие зэков, в основном бичи и «кухонные боксеры», которых жены посадили за мордобой. Интересно, что если бичи сами шли в тюрьму, что б пережить зиму, то «боксеров» по несколько раз сажали одни и та же жены, к которым они возвращались после отсидки. Полковнику это было странно – почему они возвращались к женщинам, обрекшим их на муки? Средний ярус занимала «главная семья» и приближенные к ней. Полковника положили сразу на верхний ярус в «передний угол», где он и пребывал уже несколько месяцев. Спасало то, что это здание в тюрьму было переоборудовано из старинного купеческого особняка, и потолки были высотой более трех метров. Можно было встать на верхней полке размять ноги. В основном Полковник сидел «по турецки», по достоинству оценив эту восточную позу, как весьма удобную. Плохо было одно – здание тюрьмы находилось возле вокзала. Старая контузия давала о себе знать, когда приближался состав. Уши прокалывала нестерпимая игла боли. Удаляющийся поезд действовал на перепонку не так сильно.
Рядом зашевелился сосед, молодой парнишка лет двадцати пяти, правда, имевший за свою жизнь не одну «ходку». Как-то, двадцать третьего февраля, Полковник поздравил его с Днем Советской Армии.
- Ты, походу, меня с автоматчиком перепутал! – недовольно пробурчал тот.
Полковнику стало нестерпимо тоскливо. Он подумал, что многие в его стране ассоциируют армию с солдатом на вышке зоны, с конвоем беспредельщиков, с прикладом доблестного «калаша», летящего в зубы или по хребту. Полковник исподволь пытался в беседе рассказывать об истинной армии, но Кудрявый, такая кликуха была у парня, внимал ему с недоверием.
- Чё ж эта армия, внатуре, бросила тебя на нары?
- Бросила не армия, бросили законы мирного времени… Мы же нигде не воюем. Мы же мирная страна. - грустно улыбнулся Полковник.
Кудрявый засопел во сне, по детски чмокая губами. Внизу, за столом играли в карты. Полковник, сам прошедший не одну кампанию, видевший массу примеров солдатской смекалки, с удивлением наблюдал последние месяцы , как из ничего человек делал прекрасные вещи. Карты склеивались из тетрадных листов жеванным хлебом. Потом долго отлеживались, обтачивались и превращались в прекрасный атлАс, на который наносились и «рубашка», и рисунки мастей. Ими можно было пользоваться бесконечно долго. Сам он, правда, играл только в шахматы, сделанные тоже из подручных вещей.
Сосед вытянулся, и его левая нога вылезла из под одеяла. Полковник инстинктивно посмотрел на ступню. Она показалась ему несколько широковатой. Приглядевшись пристальнее, он понял, что в ступне есть некая аномалия. Начал считать пальцы – их было шесть!
« У меня, что, крыша едет?» – подумал Полковник
Пересчитал еще раз, и еще… Нет, глаза его не обманывали! Пальцев было шесть! Заинтригованный этим фактом, Полковник как бы невзначай начал толкать парня в бок, что б тот проснулся.
-Полковник, век свободы не видать, ты чё ворочаешься?
Кличку Полковник ему прилепили сразу, как только он зашел в камеру, Информация в тюрьме на удивление распространялась с молниеносной быстротой. Только потом ему стало ясно, как это делается. Через сточные трубы канализации спецы, так называемые «коневые», ловко передавали пакеты с «малявами», привязанными к веревкам, сделанным опять же из обыкновенных швейных ниток. Эти веревки применялись во многих случаях, могли служить и удавками. В этом процессе информационного поля использовались и женщины из женских камер, которых каждый вечер выводили на мытье коридоров. В дверях были прорезанные незаметные щели, через которые передавались записки. Женщины их прятали в трусы, а может и еще глубже, и передавали в названную камеру. Так что «синие» из «главной семьи» были в курсе, кто он и что он. Вопросов почти не задавали, сразу определили в среднее сословие и положили на неплохое место.
-Просыпайся, Кудрявый, покурим.
-Давай покурим…
Свернули самокрутки. Табак разрешался только рассыпной во избежание проникновения наркотиков и денег, но и то и другое великолепно курсировало по тюрьме. На деньги покупали чай у тех же вертухаев, а любители альтернативного балдежа глотали «колеса».
-Слушай, Кудрявый, у тебя на ногах что, по шесть пальцев?
Парень дернулся и поджал ногу. Полковник вспомнил, что тот всегда носил носки, но накануне их пришлось отдать на «роспуск» – из разноцветных шелковых ниток носок умельцы плели изумительные футляры для стержней шариковых ручек, с узорами и надписями. Оглянувшись кругом, убедившись, что их никто не слышит, Кудрявый умоляюще посмотрел на Полковника.
-Да чего ты боишься? Не хочешь, никому не скажу, – понизил голос Полковник.
-Я родился с шестью пальцами на руках и на ногах. Когда мне было три года, мать уговорила хирургов убрать шестые пальцы – зашептал парень. – Мизинцы на руках убрали легко от самого запястья .
Кудрявый показал торцы ладоней, там были тонкие еле заметные шрамы.
-С ногами было сложнее. Какие то нервные окончания проходили через пальцы. На правой ноге убрали, но не мизинец, а второй палец после большого. На левой хирурги не стали рисковать. У матери где то фотография есть – я держу детскую пирамидку обеими руками, на них по шесть пальцев. Говорят, я долго плакал, все спрашивал, где мои пальчики.
- Чего ж ты стесняешься? Вообще-то в истории много людей было шестипалых.
- Да ну, это шакалье… Ты же знаешь, что люди-скоты, начнут надсмехаться, а то и похуже. И мать этого боялась, потому и настояла, что б их убрали.
- А пальцы были полноценные? Я встречал людей с некими недействующими рудиментами.
- Полноценные. Хирурги, говорят, еще удивлялись этому. Вот смотри…
Сосед высунул из-под одеяла ногу и пошевелил всеми шестью пальцами.
- Наверно, ты бы мог быть выдающимся музыкантом, пианистом или скрипачом. Какие бы ты мог брать аккорды!
- Не знаю, но вором- карманником я бы был классным!
Кудрявый беззвучно рассмеялся.
- Тебе кликуху надо было дать «Сикст четвертый»
- Что за сикст, да еще четвертый?
- Сикст – по латыни шесть. В католической церкви было пять Римских Пап под именем Сикст.
Они правили с первого века нашей эры, примерно, с интервалом в сто лет. О первых двух информация скудная. Похоже, они были гонимы, как и все христиане в те времена. Про третьего известно, что был он кобелина несусветная. Всех «христовых невест», через свою спальню пропускал. А, что ты хочешь – наместник бога, не хухры-мухры, а невесты не оприходованы. Пятый – деспот, но трусливый, как все жестокие люди. Приказал изъять всё оружие у народа. За ослушание – смерть. Тебе это ничего не напоминает? Видно плохо ближайшую историю знаешь. Хотя и сейчас статья за хранение оружия есть. Вон американцы, считают за оскорбление запрет на личный «кольт». Наши законники изучают «Римское Право», но никто не обращает внимание на то, что в Древнем Риме не могли иметь оружие только рабы. Четвертый Сикст тоже не ангел – всю родню ближайшую приблизил к руководящим должностям. А чуть родня подальше – гони монету за должность. Так бы он и остался известен узкому кругу специалистов – историков, но его прославил великий живописец Возрождения Рафаэлло Санти, вписав его в фреску со своей мадонной в одной из римских святынь – Сикстинской капелле. Эта картина так и называется «Сикстинская Мадонна». Там изображена Святая Мария с маленьким Христом на руках, а по бокам коленопреклоненные Сикст и Святая Варвара. Правая рука Сикста вытянута и, как бы приглашает мать и младенца в мир. На этой руке шесть пальцев. Не знаю, были ли остальные Сиксты шестипалые, но этот точно был.
- А как выглядела мадонна?
- Она написана во весь рост, босая, раздувается голубая накидка, на правой руке ее младенец.
- Точно! Я видел на зоне такие наколки. А ты сможешь ее нарисовать у меня на груди? Ее, почему-то, на груди колют.
В глазах Полковника потемнело. Он опять представил ту зияющую рану на груди сержанта.
- Э, Полковник, чё с тобой? Тебе плохо? Щас чифиру запарю!
- Подожди… Не надо… Пройдет… Что то сердце прихватило…
Полковник откинулся на спину и жадно затянулся самокруткой. На лбу выступила липкая испарина.
- Не, братан, ты как хочешь, но чифирнуть надо.
Процесс варки чифира отработан был до автоматизма. «Дрова» делали из холщовой материи. Простыни и наволочки сожгли давно, добрались до льняных подкладок одежды. Иногда, если не поступал новенький с комплектом постельного белья, в дело шли и трусы. После стирки и сушки, свернутая в трубочку материя горела ровно, почти без копоти.
На край стола, сваренного из металлических уголков, крепилась алюминиевая кружка - «самовар», с оторванной снизу ручкой для лучшего крепления в щели между металлом и деревом. Под ним ставилось ведро с водой, и «варщик» пальцами постепенно скидывал туда пепел со сгоревшей части.
- Ну ты, кабан, чё среди ночи чифирить собрался, играть мешаешь.
- Полковнику плохо!
- А, ну тогда вари…
Через несколько минут они уже пили маленькими глоточками густое варево, передавая кружку из рук в руки. Живительная влага разливалась по телу приятными волнами. Полковнику стало легче. Он сел, скрестив под собой ноги.
- Ну, так нарисуешь мадонну?
- Попробую…
Отказываться было неудобно, поскольку за месяцы сиденья Полковник вспомнил свое давнее увлечение карандашным рисунком. Еще, будучи школьником, он на уроках перерисовал весь класс. Да и тут половина камеры ходила в его рисунках, уже наколотых. Сюжеты были простенькие – череп с оплывшей свечой на макушке, рука с факелом штатовской Статуи Свободы, опутанная колючкой, томик УК, пронзенный кинжалом, и далее в таком же духе.
Через несколько дней, потренировавшись, хотя Мадонна постоянно стояла у него в глазах, Полковник в каком то непонятном трансе очень быстро изобразил этот сюжет на груди Кудрявого. Особенно хорошо получились глаза Христа. Кудрявый стоял посреди камеры и с гордостью поворачивался на просьбы показать это произведение окружающим. Быстро нашли резиновый каблук у какого то бича на сапоге, оторвали, нажгли сажи. Кудрявый помочился в посудину: раствор делался на моче татуирующегося для антисептики, и уже на другой день он ходил с красной вспухшей грудью.
Время в тюрьме летит быстро… В камере, нарушая все нормы и правила, сидели и подследственные, и осужденные, ожидавшие этап. Народ менялся часто. Страшно это было только представителям «главной семьи», вдруг, остававшимся один на один с камерой, когда его сотоварищей «выдергивали» на этап. Если заранее не позаботиться о преемственности, было тоскливо, тем, кто оставался в одиночестве. Но и эта семья была нужна. Она наводила порядок в иерархии, делила пайки, но и она же вершила суд, порой весьма жестокий. Одиночка, правда, до ночи мог «выйти из хаты», но где гарантия, что в камеру, куда его переведут, тут же не «цинканут» о его беспределе. Там то он был не фигурой…
Кудрявый ждал этап. Они сидели с Полковником на их «спальном» месте, и в последний раз глотали чифир.
- Можа на зоне встретимся?
- Может и встретимся. Ты мне там тепленькое местечко присмотри.
Оба улыбнулись. В коридоре послышалась суета. Вертухаи в «кормушки» камер выкрикивали фамилии.. Защелкал запор и на их двери. Кудрявый спрыгнул со шконки, обернулся в дверях, прощально подняв руку. Телогрейка, надетая на голое тело, распахнулась, и на Полковника глянули полные печали глаза Христа.


Часть четвертая. Сума.

После освобождения бродил Полковник по России или, вернее, по тому, что от нее осталось, около двух лет. Родители давно умерли, жена ушла еще раньше. Наконец он принадлежал сам себе! Жилье было всегда, поскольку импозантной внешностью он отличался смолоду, а кругом было столько одиноких женщин. На отсутствие работы он тоже не жаловался. Шла «компьютеризация всея Руси», и быстренько разобравшись с английскими терминами, Полковник с удивлением обнаружил, что эти разработки с успехом применялись в войсках еще «при царе Горохе». Наши прикладные программы и программное обеспечение были куда удобнее, надежнее и проще.
Возможно, он бы и осел в каком-нибудь городе доживать свои дни, но во всем были виноваты опять же женщины. Как только Полковник начинал замечать некие поползновения на причисление его к собственности, все внутри его восставало против этого. Любовь «матери – родины» он испытал на собственной шкуре в полной мере. Веры не было никому. Пока ты в силе, пока дееспособен, ты нужен многим. Ослаб – отработанный материал. Каждый раз он вспоминал дым на плече от сжигаемой татуировки. Зря он от нее избавился. Там действительно была заложена глубокая философская суть. «Акелла промахнулся!!!» – и жестокие взгляды соплеменников, жаждущие разорвать постаревшего и ослабшего вожака. Нет уж, он как-нибудь без друзей и врагов.
Вот и сейчас, в очередной переломный период своей жизни, он стоял у литого моста через вонючий канал с грязной водой, в городе, построенном на костях тысяч рабов. Шикарные фасады дворцов его не впечатляли давно. Он прекрасно понимал, что как вся жизнь человека имеет две стороны, так и задние дворы этих помпезных зданий грязны и обшарпаны…
-Полковник! Это вы?
Перед ним стоял мужчина средних лет. Строгий, дорогой костюм не мог скрыть офицерской выправки. Что-то знакомое проглядывало в чертах лица. Полковник силился вспомнить, где, при каких обстоятельствах они встречались. Точно не в зоне – после неё у человека не может быть такого чистого и открытого взгляда. После нее, если выживешь, уходишь внутрь себя…
-Вы меня не помните?
-Капитан? - неуверенно произнес Полковник.
-Узнали! – улыбнулся мужчина, - только уже майор, и, до кучи, запаса…
-Да-а-а, сколько лет, сколько зим…
-Давайте отойдем вон в то кафе, посидим.
-Ну что ж, посидим, благо торопиться не куда…
Они зашли в небольшое кафе, похожее на тысячи других, повыраставших в последнее время, как грибы после дождя в самых неожиданных местах.
-Что будете пить ?
-Да, как всегда, не отказался бы от фронтовых ста грамм.
-К сожалению, не могу составить Вам компанию, через час на службу…
-Служишь?
-Если это можно назвать службой. Работаю в охранном подразделении при одной конторе.
Полковник выпил водки. Закурили. Молчание становилось тягостным…
-Вы помните того лейтенанта, что на Вас донес?
-Что донес, знаю, а лица вспомнить не могу – какое то мутное пятно…
-Погиб через месяц, после того, как Вас арестовали.
-Где?
-У нас же в роте.
-Так он что, у вас продолжал служить? Почему его не перевели в другую часть?
-А некому было позаботиться об этом. «Особист», которому он доложил о случившимся, был занят другим делом – дырку на погоне вертел в поте лица под очередную звездочку. Не зря вертел, она не заставила себя ждать.
-Как он погиб?
-При очередном обходе аила нарвался на «растяжку»
-Она что, на дороге натянута была? – Полковник с недоверием посмотрел в глаза собеседнику.
- Да нет… Сарай заброшенный стоял, я его послал проверить. Он дверь открыл, и ему ногу вместе с мотней оторвало.
Чистый серьезный взгляд был направлен в глаза Полковнику. Ни тени сомнения, ни сожаления.
Оба все поняли без слов…
-Он хоть догадался, чья это была «растяжка»?
-Не знаю… Да это и не важно… Главное, все в роте знали чья…
-Долго мучился?
-Минут двадцать…
-Счастливый… А я гораздо дольше…
-Кстати, я все хотел спросить, как Вы прожили эти годы?
-Нормально прожил: мужик, он и в Африке мужик. Человек - скотина приспосабливающаяся. Порой было тяжеловато, порой сносно… Я же по военной специальности электронщик, правда, к пиле «дружба» компьютер еще не подключили, но были деревообрабатывающие станки, где автоматики насовано достаточно. На свободе быстро восстановил свою квалификацию.
-Сейчас где работаете?
-Сейчас на некотором распутье… Думаю, куда бы податься… Город этот поднадоел со своим мерзким климатом.. Да и вообще…
-Вы знаете, не далее как вчера мой шеф сокрушался, что в его окружении люди все бледные внешне, не внушающие доверия. Ему необходим солидный мужчина для какого-то дела.
-Да что за контору возглавляет твой шеф?
-Одно из районных отделений ветеранов локальных войн.
-Во, блин, а зэк-то ему зачем?
-Ну Вы же не только бывший зэк, но и офицер.
-Рядовой я, дорогой, рядовой, без званий и наград!
-Да кого это сейчас интересует! Если у Вас есть время, давайте пройдем к нам в офис. Здесь не далеко.
Офисное здание представляло из себя безликий куб. Типичная застройка советских времен, управления какого-нибудь треста: длинные коридоры, кабинеты направо и налево, в них штук несколько женщин, из кабинета в кабинет ходят толстозадые мужчины с озабоченным видом. Все обстояло так же, как и в советские времена. Правда, отметил Полковник, мужчины стали пошустрее бегать, а женщин средних лет почти не видно – в основном юные созданья, уткнувшиеся в компьютеры. Да и на дверях красовались не скромные таблички с названием отделов или просто номером, а различные разноцветные вывески с брэндами фирм.
В торце одного из коридоров они зашли в просторную приемную
-Подождите, я переговорю с шефом.
-Хорошо…
Через некоторое время Полковника пригласили в кабинет. Из-за стола навстречу ему встал кругленький человечек. Жестом пригласил присесть к журнальному столику. Полковник оглядел кабинет. В глаза бросилась большая копия «Сикстинской Мадонны», писанная маслом, висящая на боковой стене. Глаза Христа с печалью смотрели на него. Ох уж эти глаза…
-Впечатляет, не правда ли? - протараторил человечек, проследив за взглядом Полковника.
-Вы католик?
-С чего вы взяли?
-Дело в том, что здесь изображен Римский папа, Сикст четвертый, да и святую Варвару, вот эту коленопреклоненную женщину, православная церковь, насколько мне известно, не совсем признает.
-Да бросьте вы! Кто сейчас вдается в такие подробности? Нам что ни поп, то и батька! Вон посмотрите, как бывшие комуняки поклоны бьют в церквах. Да еще норовят поближе к телекамере оказаться.
Наступила тягостная пауза. Человечек пристально изучал Полковника. Тот чувствовал этот ощупывающий взгляд всем своим существом матерого волка. От человечка явно исходила некая опасность, суть которой Полковник пока не мог понять.
-Ну, да что мы, право, в лирику ударились. Давайте ближе к делу. Присаживайтесь на диван, курите.
Полковник сел, достал трубку (зоновская привычка выкуривать весь табак до последней крошки, приучила его к трубке), но не разжег ее. Сидел, посасывая мундштук.
-Ваш сослуживец рассказал мне историю, благодаря которой вы столько пережили. Вы же бывали во многих «горячих точках», воевали…
- Ну, непосредственно в боевых действиях я не участвовал. Моя специальность - электронная аппаратура. С этим и были связаны все мои командировки.
-Не надо умалять своих заслуг. Я сам прошел Афган, имею ранения и награды. Прекрасно понимаю, что пуля или осколок не разбирает, где автоматчик, а где повар. Но не об этом сейчас речь. Если взять вас, то понятно отношение властей к вашему положению, но сколько офицеров, верой и правдой служивших отечеству, остались без средств к существованию. Наши организации и пытаются помочь им выжить в это непростое время. Если бы вы знали, сколько препонов нам ставят тыловые крысы – просоветская бюрократия. Проверки, ревизии… Чтоб получить рубль в банке, надо исписать вагоны бумаги. А помощь нужна сейчас, сегодня… Дети бывших военнослужащих не могут ждать - кушать им надо каждый день.
-Я это все прекрасно понимаю, но чем я могу помочь?
-Подождите минутку, я сейчас подойду к сути нашей беседы. Сами понимаете, что наша работа в этих условиях теряет всякий смысл, если б нам не помогали люди из предпринимательской среды. Но у них тоже свои проблемы, опять же связанные с деньгами. Поэтому, чтобы облегчить все эти процедуры, принято организовывать посреднические фирмы. Директором такой фирмы я и предлагаю вам стать
-Но…
-Никаких но! Процедура займет совсем немного времени, пакет документов уже подготовлен, от вас потребуется только паспорт. После внесения данных в определенные графы, съездите с вашим бухгалтером в банк и откроете счет. Да, да, у вас уже есть бухгалтер. Сегодня вечером на вновь открытый вами счет будут переведены деньги. Завтра утром придете сюда в офис, я дам вам охрану, вы поедете и снимете со счета определенную сумму денег и привезете ее в этот кабинет. В принципе, в этом и будет заключаться вся последующая ваша работа. Не волнуйтесь, оклад у вас будет директорский.
Несколько ошарашенный неожиданным поворотом событий, Полковник вышел в приемную, оттуда вместе со своим знакомым капитаном они проследовали на лестничную клетку, закурили.
- Твой шеф действительно воевал в Афгане и награды имеет?
- В Афгане может он и бывал, где только, не понятно. Судя по возрасту, служить он там мог только срочную. Насчет наград, это сейчас делается просто. В Москве конторы работают по этому профилю – отчиняешь «бабки», и через некоторое время, бац, «награда нашла героя». В основном «Красной Звездой» торгуют. Вообще-то, он тип скользкий, мне самому не очень нравится, но выбирать не приходится. Зато при нем зарплата регулярно выдается.
К ним подошла молодая женщина.
- Здравствуйте! Поехали, пожалуй, – обратилась она к Полковнику.
- Ты с нами? – Полковник посмотрел на капитана.
- Нет, нет, я заступил на службу. Поезжайте, завтра увидимся.
Процедура оформления счета заняла не так уж много времени. На выходе из банка женщина передала Полковнику папку с документами.
- Ну, вот и все, подписи мои поставлены, завтра Вам все объяснят, получите деньги. Я сегодня уезжаю в командировку.
- До свидания! Приятно было познакомиться!
Женщина улыбнулась, и они расстались.
К последней своей пассии Полковник не поехал. Снял номер в гостинице, выпил на ночь добрый стакан коньяка, благо круглый человечек не забыл авансировать его, и заснул сном праведника…
Утром, подъезжая к офисному зданию, Полковник понял - что-то произошло. У подъезда стояло несколько милицейских машин. Люди, не заходя в здание, разбивались на маленькие группы и что-то обсуждали. Подойдя к одной из групп, из разговора узнал, что кто-то вчера вечером или ночью расстрелял руководство одной из фирм прямо в их офисе. По всей видимости