Стоя у борта и глядя вниз, на волны, что медленно и неторопливо бились о цельный кусок храмового дерева, Тёмный Жнец размышлял о том, каким глупцом нужно было быть, чтоб пустить его на борт, в прочем в море тонет много кораблей и не все же по его вине. Но больше всего в ту спокойную и не предвещавшую ни какой беды минуту его забавлял тот разношерстный сброд, что Джек с такой гордостью называл ко всему подготовленной бандой пиратов. Для примера хватило бы того, кто из нынешнего состава дольше всех ходил под командой Джека. Да, Роджер был замечательным дополнением к недостаткам Джека, ведь безрукого лживого ублюдка Джек взял исключительно за его потрясающее резюме, в котором было столько же правды, сколько её бывает в современной истории- граммов пять на весь учебник. Этот изуродованный калека рассказывал, что он лишился обеих рук четыре года назад, во время попытки взять форт Курналино на мысе Утерянной Надежды. Джеку льстило, что человек, коего когда-то взял с собою на штурм, как ныне выяснилось, самой непреступной крепости Мириандра сам великий Хормус Непобедимый, ныне уже Хормус покойный, собирался помочь Джеку в его скромном, просто детском по размаху разбое. Может именно по этому, Джек и не задумался о том, зачем пирату, что бороздил прозрачную зелёно-голубую водную гладь Мириандра на одном корабле с самим Хормусом Непобедимым, идти под унылый флаг пирата, чьё имя не знал ни единый порт, когда ему стоило бы заявить о себе, просто показать татуировку, кою делал себе каждый новый приспешник Хормуса в знак лояльности своему капитану до смерти, своей или капитана, и уже к нему в очередь выстроились бы капитаны различных пиратских судов. Но у Роджера не было татуировки, да и вообще он даже ни разу не видел легендарного Хормуса своими собственными глазами, а обеих рук он лишился, когда в возрасте двенадцати лет попытался прославить себя на весь город, собираясь украсть кошелёк у илюминатийца, не получилось: жертва поймала охотника ещё за долго до того, как алчные пальцы мальчонки успели бы коснуться заветного позвякивающего трофея, но представители Ордена, а в частности его более жестокой тёмной половины, не любят посягательств на своё имущество, по этому человек в золотой мантии разобрался с Роджером “по понятиям”: отрезал ему обе руки, прекрасно осознавая, что технологии этого мира будут бессильны помочь незадачливому воришке вернуть себе пальцы. Что же касается легендарного кожаного плаща из шкуры триндера, то здесь истинная правда- он снял его с наёмника с Пустоши, но вот только он не убивал его- наёмник погиб вовремя кораблекрушения и был отправлен в городской морг, в тот же морг по чистой случайности в поисках чего-нибудь ценного залез и Роджер, который просто не мог оставить такую превосходную вещь “на произвол судьбы”. И единственным, что действительно связывало бы Роджера с его пиратской жизнью до восхождения на палубу “Неуловимого”, была стальная гротескная маска, закрывавшая лицо пирата, такая своеобразная безмолвная, но очень содержательная и выразительная, ода глупости и жадности Роджера: несколькими годами ранее Роджер попытался присвоить себе награбленное, добычу всей команды одного безызвестного пиратского корабля, но ни единый пират не смерится с тем, что его попытались одурачить, попытались украсть его долю, то ради чего он проливал свою кровь, а что уж там говорить о команде целого корабля: Роджеру завязали глаза и окунули его головой в чан с кипящим маслом. Его глаза уцелели, но его лицу никогда более не стать прежним. Тогда Роджера выбросили в открытое море, в тот момент он был столь же беспомощен, как мешок дерьма, но он выжил, страною волею судьбы Роджера подобрал илюминатийский фрегат “Бессмертие”, капитаном которого к тому моменту стал тот самый тёмный, что некогда так жестоко и бесцеремонно лишил его права жать человеку руку. Тогда Роджер сдал ему своих прежних подельников, рассказал сколько их, у кого какие слабости и, что самое главное, он рассказал как их можно найти. Взамен он получил эту самую маску и море злорадного удовлетворения, когда он наблюдал, как этих ничтожных алчных тварей, что некогда изуродовали его ради какого-то золота, жестоко резали как свиней, в этом было даже своё какое-то садистское изящество, и несмотря на адскую боль его лицо в те столь родные и приятные его падшему сердцу мгновения исказилось в надменной озлобленной улыбке человека, который был уверен, что справедливость всё же есть на свете.
И это был лучший из людей Джека. Тёмный Жнец полагал, что нечего удивляться тому, что судно нового и последнего для Роджера капитана ушло в пучину диких жестоких волн, что живут по своим собственным законам, которые никогда не поддадутся людскому пониманию, ведь, по мнению Джека, выжили лучшие из его команды. Ну что же, если слепой от рождения канонир лет шестидесяти, привыкший полагаться на свои слух и чутьё и не делавший ни единого выстрела без благословения от голоса, что якобы жил в его амулете, был одним из лучших, то на что же походила прежняя команда “Неуловимого”? Так что Посланец Смерти попросту выторговал себе приятную морскую прогулку на корабле полном клоунов и при этом ухитрялся заниматься делом.
Ему были нужны души всех, кто ещё был жив на корабле, душа Маркуса а также душа одной строптивой молодой эльфиянки, которая, желая обмануть смерть, заключила сделку с человеком, что так сильно нуждался в душе для создания зачарованного корабля, и вот деревянная статуя этой дурёхи украшает нос корабля, а душа её живёт в этом здоровенном цельном куске храмового дерева, на котором и плыл Тёмный Жнец. Наконец то, сколько же десятилетий он гонялся за этой дрянью, и вот в конце-то-концов его труды увенчались успехом, да он нашёл её. Как же сильно она не любила своего прежнего хозяина, как же она ненавидела роль жалкого торгового судёнышка, об истиной магии и об истинном величии которого уже давно позабыли. Но вот пираты, столь мило и любезно посетившие её трюм, привлекли её внимание с самого начала. Гордо ходить на полных парусах под пиратским флагом, мчаться обдаваемой морскими волнами от преследователей, мчаться по водной глади наперекор холодному морскому ветру и жестокой судьбе - вот какой была мечта безмозглой романтичной дурочки. И она даже не могла себе представить, кого с такой почти материнской заботой везёт на себе её новое тело, к которому она уже успела привыкнуть. Да, его план работал просто замечательно: теперь она сама подпустит его к себе и позволит приблизиться настолько близко к статуе, на сколько это будет возможно, но Тёмный Жнец знал, что для него это расстояние будет более чем достаточно. Он провёл ладонью по дереву, он чувствовал разливавшееся по судну тепло, да это “Предвестница” пыталась заговорить с командой, пыталась сказать этим невеждам, что она навсегда будет служить им и их прекрасным, как она полагала, идеалам. Но никто не слышал её слов, её пламенных речей, никто кроме фигуры в чёрном балахоне, которой было откровенно наплевать на то, кому эта дура собиралась служить, ведь ему нужно было одно: забрать её душу и души всех тех, кто ещё что-либо знал о зачарованном корабле. И сейчас он с предвкушением представлял себе Маркуса, беспомощно плывущего в шлюпке и молящегося о скорой и как можно более безболезненной кончине.
-О нет, друг мой, даже не надейся, я чувствую твою смерть она близка к тебе, но так далека от того, что ты просишь,- тихо прошептал его голос в пустоту.- Но не бойся они все тоже умрут… скоро… очень скоро,- он обернулся и взгляд из-под капюшона медленно и неторопливо переполз туда, где Чистильщик только что сожрал канонира, у Посланца Смерти впереди было ещё много работы, но пока не случиться главное, эти дела могут подождать…
***
Волны медленно раскачивали лодку. Вокруг была лишь вода, вода, вода и ничего кроме воды. Голод, жажда и палящее солнце сводили Маркуса с ума. Он был уверен в неизбежности своего конца, ведь Джек наврятли был столь глуп, чтобы высадить своего врага посредь торгового пути, а по иным маршрутам редко кто ходил, разве что контрабандисты, илюминатийцы или пираты, но сверженный капитан “Предвестницы” сомневался, что встреча с подобными господами приведёт к чему-либо хорошему, ведь он прекрасно помнил, во что ему обошлась помощь Ордена в последний раз, тогда, когда старый и трухлявый кусок дерева, который Джек додумался обозвать “кораблём”, отправился на дно морское, прямо в пасть к Морскому Дьяволу.
Пока он мог надеяться лишь на быструю смерть, но он подозревал, что скорее жестокие лучи беспощадного языческого светила изжарят его живьём, медленно и трагично, словно выполняя древний обряд. Но подобная кончина ни в коей мере не устраивала Стромпрера, но иного пути вроде и не было, ведь не будет же богатый но обреченный купец топиться в море, ну уж нет, такого удовольствия он Джеку не доставит, пусть он сдохнет здесь от голода под палящими лучами солнца, но зато у него будет надежда, что его тело потом найдут и похоронят с почестями, как и подобает хоронить члена элитной купеческой гильдии. Как же жаль, что Маркусу не удалось поймать ту чайку, вот теперь так и умрёт на голодный желудок. Да сейчас он бы отдал многое, что бы просто впиться зубами в толстую чайку, он бы съел её сырой, прямо живьём, наблюдая за тем, как блаженное тепло покидало бы тельце несчастной птицы, и тогда ему было бы уже наплевать и на этикет и на то, что птица могла быть чем-то больна, были бы лишь он и его еда, был бы лишь тот миг, когда бы он удволетворил бы свой голод. Да именно этого он так хотел, и как же ему было тошно при мысли, что он упустил этот пернатый деликатес.
Но тут ушей бедствовавшего купца столь успешно занимавшегося самоистязанием
коснулся какой-то звук. Это были барабаны, но откуда же раздавался этот звук? Стромпрер оглянулся: он сам не мог поверить в свою удачу, но к нему на полных парусах плыла вёсельная галера. Наконец-то его, Маркуса Стромпрера, купца пятого порядка элитной торговой гильдии, нашли, неважно кто это, наплевать, ведь документ подтверждавший его принадлежность к гильдии был при нём, это точно он проверял - Джек его не стащил, а это значило, что кто бы не плыл на галере, он бы получил полное подтверждение, что на спасении шкуры Маркуса можно было неплохо подзароботать, а ни единый человек, если он правда не идиот или полный психопат, не откажется пополнить свои активы кошелём-другим замечательного позвякивающего золота, чей вид и звон когда-то и приманили многих переселенцев времён колонизации сюда, на Мириандр.
Но это было не важно, ведь теперь его спасут.
***
Крадормир смотрел на неподвижное тело жалкого человечишки с умилением, он никогда не забудет ту гримасу, что застыла на лице с надеждой протягивающего к галере руку человечка, когда через борт к ней перегнулся двухметровый прямоходящий ящер, и некогда не забудет тот запах страха, который начал источать бедствующий, когда его ручонку с силой схватила покрытая холодной чешуёй когтистая лапа. Это был не просто запах, а аромат, аромат панического безумия, Крадормир редко ощущал нечто подобное прежде, но страх, чужой страх, всегда был для него как наркотик, что, заглушая боль ящера, давал ему забыться и вдохновлял его на новые “подвиги”. Ящер высунул длинный раздвоенный язык и облизал кончик своей морды, в этот момент его волновал вопрос того, что он должен был делать с этим новым случайным пассажиром. Как установил научный опыт предводителя чешуйчатой гвардии невольничьей галеры, человечек был уж больно слаб, ведь несильный по меркам ящера удар сжатой в кулак лапы лишил теплокровного чувств, а заодно и пары зубов. Наверное, он был каким-нибудь купцом или ещё чем-то похуже, но катать на своей галере эту неженку Крадормир не собирался, и по этому, когда незадачливый путешественник очнётся, в его же интересах будет придумать интересный для его “спасителей” повод своего и так затянувшегося существования. Ящер подошёл к беспомощному человеческому телу, представлявшемуся пока что Крадормиру не более чем куском мяса, и в последствии именно эта участь и могла постигнуть беднягу, и бесцеремонно запустил лапу в карман дорогого камзола, но всей его добычей от этого маленького рейда стал какой-то аккуратно сложенный листок бумаги, а также шкатулка из панциря глубоководной черепахи и серебряная ложка, которую маленький мозг рептилии оценил как экзотичное оружие. Ящер долго вертел бумажку в когтистых лапах, разглядывая толи абсолютно замудрые для себя каракули, толи собственные покрытые переливающейся на свету оранжевой чешуёй пятипалые передние конечности. Наконец, решив, что это может и не свиток с заклинанием, ящер торопливо спрятал бумажку себе в наручь.
Маркус приподнял веки, белая непроницаемая дымка перед глазами не давала ему видеть, но вот постепенно взор стал проясняться, хотя в голове до сих пор был полный беспорядок. Не обращая внимания на позвякивание толстых цепей, Маркус провёл рукой по лицу: его челюсть пронзила острая боль. Он безвольно простонал, но опухшие налитые кровью губы пропустили наружу лишь невнятное мычание. Ящер, что в этот момент упорно прятал что-то в свою левую наручь, обернулся через плечо и, издав непонятное шипение, направился к несчастному. На его зов с палубы вниз спустился второй ящер, по внешнему виду моложе первого. Маркус прекрасно понимал, что от первого ящера его отделяли считанные метры, но ему казалось, что тот приближался к нему по меньшей мере минут 8. Сверженный капитан зачарованного корабля успел за этот промежуток времени рассмотреть грозное существо: оранжевую чешую хвостатого воина защищал покрытый запёкшейся кровью грубый доспех, скованный из руды, коей в возвышающихся над непокорными морскими волнами скалах было весьма не мало, с пояса свисали своеобразные украшения, отполированные человеческие черепа на толстых цепях, это дополнение к и без того пугающей броне служило, пожалуй, в качестве способа показать племенное отличие от иных ящеров на галере. Ящер грубым и бесцеремонным движение сгрёб Стромпрера с деревянных досок и поднял его так, чтобы человеческое лицо находилось на уровне суженых зрачков рептилии, острые когти Крадормира впились в мягкую кожу человека, тоненькие струйки тёплой алой крови вытекали из вновь образовавшихся порезов, запах и тепло того, что некогда текло в чужих венах ударили ящеру в голову. А почему бы прямо сейчас не расправиться с ним, почему бы просто не поддаться инстинкту, почему бы не позволить этому внутреннему желанию, заложенному в него с самого момента вылупления из яйца своих прародителей, овладеть собою не надолго, столь сильному, страстному и правильному желанию перерезать человечку глотку и позволить тёплой кровушке утолить жажду тяжёлого и грубого клинка, как и жажду его хозяина, когда ящер вопьётся своими зубами в ещё тёплую плоть, да, действительно, почему бы и не поддаться искушению? Но Крадормир не поддался, он всего лишь что-то прошипел Варгу, молодому ящеру, что по его приказу спустился в трюм.
Маркус был уверен, что теперь ему уже точно конец. Да, Джек сыграл с ним отличную но злую шутку, очень-очень злую шутку: Джек выбросил своего обидчика посредь Дикого Моря, места, где пропадали в пустоту людские надежды вместе с их жизнями, места, где не было человеческих законов, сострадания, любви, да и вообще каких-либо эмоций помимо гнева, ненависти и страха, а был лишь один единственный инстинкт… Всё решено: сперва они попробуют получить от него выгоду, грубую бесплатную рабочую силу, но когда они поймут насколько он слаб, то просто сожрут его…живьём… И тут более молодой ящер подошёл ближе к купцу и раскрыл свою пасть, обнажая на показ смертоносную челюсть усеянную жадными зубами. “Хррраааааааааа” раздалось из глотки прожорливой рептилии.
“Ну вот, ну всё,”- подумал Маркус. ”Это конец, он просто вонзит сейчас в моё беспомощное тело эти миниатюрные кинжалы… я слышал, так бывает, эти дикари жрут людей не ради утоления пресловутого голода, но что бы потешить свою извращенную фантазию, потешить свой острый слух, когда их несчастные жертвы орут и рыдают от боли и беспомощности…от безысходности… а этот здоровенный будет просо стоять в стороне, стоять и… и наблюдать, да, точно, наблюдать за моими страданиями, и ему даже не придётся мараться об меня…”
Но к удивлению для себя Маркус не почувствовал боли, не почувствовал на своём горле ни неумолимо смыкающихся клыков ни свирепых когтей разрывающих его плоть. Он ничего не чувствовал, ибо рептилия не набрасывалась на него, а лишь оценивающе смотрела своими сужеными глазёнками, демонстрируя своё явное превосходство. И вот пасть ящера вновь раскрылась, но на этот раз из неё наружу вырвалось нечто отличное от простого рычания или шипения. Из глотки ящера чётко раздавались слова языка, что так прекрасно был знаком купцу, слова человеческого языка.
-Челховек, кхто тхи? Ххххх… Назовхи свхоё имхяаааааа…
-Я – Макус Стромпрер, купец пятого порядка э-элитной торговой гильдии-ии…
-Довхольно, человекх: купцхаааамм не положхено…ххссссс…назывхать пред господхином свой титул..ххсссс…
Ящер повернулся к своему старшему и что-то ему прошипел, скорее всего это был перевод слов Маркуса, но что-то из горького опыта прожитых дней подсказывало молодому авантюристу, что перевод уже давно закончился, а ящеры, пожалуй, придумывали ему адекватный эквивалент…и не приведите боги, что бы этот эквивалент измерялся в невольной силе…
Наконец Варг продолжил, но даже в его шипении Маркус ощущал столь ему знакомые нотки недоверия.
-Йхэээслхи тхи тот за кхого себхяааа выдаёшсссх, тхо гхде твойхоооо….Кхсссс….судно…?
В голове Маркуса промелькнула дерзкая идея, но кто знает, может боги улыбнуться ему, и он сможет выбраться и из этой передряги. Ведь тогда, на “Трупорезе”, это сработало…
-Мой корабль угнал бесчестный низкородный отброс человеческого рода. Я желал бы рассчитывать на безмерное благородство племени ящеров и на их помощь в поиске…
Видимо Варг был чудеснейшим переводчиком, коль его хозяин успел сжать горло такого хренового дипломата как Маркус именно на этой фразе. Ну что же эффект его слова явно возымели. Теперь стоило переходить ко второй фазе.
-П-подожди-те, мы можем договори-ться: трюм корабля забит провиантом до отказа, вы получите всё, всё что там есть…и…и команду поганца…
-Тхи вхееерхно понхьйааал, штхооо мхи не кхупимхсссьйааа на твойхууу ерудхууу про благородство… кххссс… кхак нам найтххххи твойххх корабль…?
-В моём камзоле… т-т-там лежит шкатулка…это к-компас, он укажет путь на корабль.
Варг кивнул, Крадормир разжал когтистую лапу. Когда Маркус рухнул на пол, он откровенно смеялся, смеялся от счастья и предвкушения того, как его план сработает.
-Прекрасно ребята, я знал, что нам удастся найти общий язык, ведь мы деловые существа…- он поднял голову желая ещё разок поглядеть на тех, кого он так ловко поймал на свой крючок. Но когда он увидел над своей головой высоко занесенный клинок ящера, подобный огромному тесаку, его смех прекратился…теперь уже навсегда….
***
Фигура в чёрном балахоне стояла на палубе зачарованного корабля, медленно рассекавшего морскую гладь, держа свой в путь в неизвестность. Тёмный Жнец смотрел на воду, пытаясь понять, почему же он всё-таки живёт, странствуя из мира в мир, забирая чужие души и так жестоко карая тех, кто попытался обмануть смерть. Все эти бесконечные поиски уже превратились в обыденную нудную рутину, лишенную всякого смысла. Он знал так много о чужих жизнях и страхах, но ничего не знал о себе, а ему теперь так хотелось узнать о себе, о своей судьбе. Кем он был? Любил ли он когда-то? Да и был ли он когда-либо другим? Гоняясь за чужими душами, он совсем потерял счёт времени. Сколько же прошло? Несколько сотен лет? А может тысяча? Наверное, да, но почему же он не стареет, неся из года в год свою нелёгкую службу на границе между жизнью и смертью, вкладываю и свою маленькую лепту в величайшее дело поддержания баланса… Внезапно он осёкся в своих рассуждениях: где-то там, посредь Дикого Моря только что жизни решился молодой Стромпрер, и Тёмный Жнец почувствовал это, ощутил, как холодный безликий клинок отделил голову купца от его тела, забрызгав доски свежей алой кровью. Отныне ему не стоило волноваться: всё шло по плану, и ящеры уже прикидывали каким будет их новый курс.
Он достал из внутреннего кармана тот самый медальон, который он снял несколько дней тому назад с тела мёртвой девушки. Почему-то именно эта незатейливая вещица и привлекла его внимание, он не знал почему, но от ныне этот медальон стал для него своеобразным молчаливым символом свободы, свободы, мечта о которой пьянила его уже которое столетие. Именно ради этой свободы он и согласился на эту зауряднейшую авантюру с “Предвестницей”, когда его Господин пообещал ему свободу и тайну его прошлого в обмен на сокрытие тайны корабля. Единственное, что его настораживало, так это присутствие Чистильщика, твари, прибывшей из дальних миров, находящихся за пределами Внешнего Кольца, а это уж чересчур попахивало легендарными мирами Короны, ну что-что, а такое соседство настораживало тысячелетнего скитальца.
-Я надеюсь, ты помнишь своё обязательство, маг?- услышал он позади себя голос Джека.
-Я помню всё, что я обещал, а как насчёт тебя, Джек, а? Ты готов сдержать слово, которое ты дал мне? Дал год назад, когда твой корабль чуть не увлёк тебя в пучину вслед за собой?
-Чч-что?!
-Ты думаешь, я такой забывчивый? Нельзя надеяться на такое, когда заключаешь сделку со смертью. Ты обещал мне две добрых дюжины душ в замен своей никчёмной жизни, ну и где же они, где же эти драгоценные души? Ведь срок почти уже истёк…
-Т-так это ты? Я обещаю, я расплачусь, скоро, совсем скоро…
-Нет, не скоро, а сейчас же!
Длинные склизкие щупальца обхватили пирата, вот ещё секунда и он увидел их обладателя, Чистильщика, огромную слепую склизкую массу чёрных щупалец и светящихся неестественно зелёным светом мешков, которые постоянно меняли свой объём, становясь то больше, то меньше.
-Теперь ты видишь Джек, шутки со смертью кончаются плачевно. Надеюсь, это послужит тебе уроком, на будущее.
Но Джек едва ли что-либо мог уже слышать, когда безжалостные жевала твари затягивали его внутрь инородного пищеварительного тракта, один запах процессов которого уже мог убить любое живое существо.
***
Посредь клубящегося дыма, запах коего был просто омерзителен и напоминал лишь только о смерти на истрескавшемся гранитном полу в кромешной темноте лежало парализованное беспомощное тело того, кого раньше боялись многие, тело самого Тёмного Жнеца, некогда могущественного и непобедимого.
-За что, Господин?...
-Разве ты не понимаешь? Ты исполнил то, для чего ты был создан, и теперь заслуживаешь “покоя”. Ты хотел знать кто ты, знать кем ты был. Так знай же, что Я твой Творец, Я создал тебя, но ты стал чересчур непокорным, способным думать, способным желать. И тогда Я решил позволить тебе поверить в мечту, и ты поверил. Теперь ты для Меня просто бесполезен. Тебя сожрёт Чистильщик, в его брюхе ты будешь перевариваться несколько десятилетий, да, придётся потерять уйму времени, но когда процесс завершиться ты превратишься в чистейший Базовый Материал Жизни, из которого я воссоздам нового тебя, нового Тёмного Жнеца, который будет лучше отвечать новым требованиям твоей профессии.
К обреченной фигуре из пустоты медленно тянулись щупальца уже изрядно насытившегося за сегодня Чистильщика. Подобно коварным змеям склизкие отростки обвили его тело и медленно поволокли в самое сердце смрадного облака, туда, где затаилась омерзительная тварь.
-Ах, если бы твоему ограниченному разуму удалось бы понять истинное значение твоей работы, то ты бы гордился своей смертью, ибо все те души, что ты с таким рвением для меня собирал будут достойнейшими солдатами моей армии немёртвых, армии, при помощи которой Я наконец-таки свергну тех недостойных, что получили у смертных громкое имя “боги”, с места, которое по праву Перворождения должно принадлежать Мне, Мне, Мне и лишь только Мне! И если ты так и не понял, то, пока ты ещё живее Я с удовольствием попробую втолковать в твою своевольную голову одну мааленькую истину, суть коей заключается в том, что нет никакого покоя, нет жизни после смерти, а о Рае или Аде речи идти и вовсе не может: душа умершего обречена либо на вечные мучения, либо на служение высшим расам, на служение представителям Моего рода, но иного исхода двум этим нет. И вот ты служил Мне верой и правдой, а отныне Я обрекаю тебя на муки до конца твоего никчёмного существования, так прощай же, мой верный раб…
Слизь пропитала его балахон, ужасающий смрад заполнил его лёгкие, вызывая тошноту и головокружения, а ещё его оглушал гогот того алчного до власти безумца, коего он когда-то называл Господином и чьи “высокие идеалы” он когда-то ставил наравне со Святым Писанием. Будучи не в силах пошевелиться, не в силах вымолвить и единого слова он лишь мысленно проклинал свою жизнь и своего бессердечного “Господина”, которые так красиво и в тоже самое время так жестоко его поимели: всё, абсолютно всё, своё никчёмное и пустое существование он наблюдал чужую гибель, изучая смерть во всех её столь тонких и столь же прекрасных как и омерзительных тонкостях, а теперь смерть настигла и его самого, беспомощного, жалкого, но всё же прозревшего, пусть так поздно да и с чужой подачки, но всё же прозревшего. Говорят, что когда человек встречается лицом к лицу с собственной смертью в узком и грязном извилистом переулке имя которому судьба, то пред его глазами проплывает сама его жизнь, возможно по той причине, что равнодушный по сути своей творец откровенного садизма ради возжелал нам указать на никчёмность прожитых нами дней в самый последний момент этих самых дней, оставляя нам ничего кроме созерцания собственных беспомощности да глупости. Может так оно и есть, но когда над обреченной фигурой в чёрном балахоне нависло прожорливое воплощение бескомпромиссной и столь неминуемой гибели в виде раскрытой пасти Чистильщика, то в голову Тёмному Жнецу ничего кроме образа той самой девушки, что сбросилась вниз со скалы в ту самую ночь, которую он так и не сможет никогда забыть. Изломленное и искалеченное жестоким но столь судьбоносным падением молодое девичье тело, тело с которого он когда-то снял медальон, тот самый, что сейчас так упорно и бескомпромиссно сжимала его парализованная ладонь, – это всё, что смогло нарисовать пред лицом, а точнее пред пастью, безвестной кончины его сознание, которое так усилено прежде предавалось философским рассуждениям. И прежде чем он окончательно погрузился в пучину омерзительных безбожных метаморфоз чужеродного кишечного тракта, с губ его сквозь невыносимою боль сорвалось лишь одно еле слышное “И вот к чему нас с тобою привела эта пьянящая свобода”…