Глава седьмая. «Смеричка»
Санаторий в Залещиках. Здесь отдыхал,
Расслаблялся... Нашли:
-- Фалик хочет увидеть.
Был в ансамбле Ротару какой-то нахал,
Умудрился певицу Софию обидеть.
Объявляется конкурс на место певца... –
-- Потеплело на сердце: все помнит великий.
Умудрился направить за мною гонца....
Конкурс... Первый! Приятно – счастливые лики
Мамы, дочки, супруги... Что дальше?
-- Вперед,
На гастроли!
-- С Ротару?
-- Да нет, со «Смеричкой».
Вновь Назарий устроил в ней полный разброд –
И Зинкевич ушел, хлопнув дверью... –
Затычкой
Вновь приходится броситься в злобный проран...
Но желание петь побеждает обиду...
Вес сгоняю, тончаю... Эстрада, экран
Любят тонких и гибких... Таким к людям выйду... ---
А с Ротару сотрудничать не удалось... –
Эти годы в «Смеричке» -- большая эпоха.
И попеть и постранствовать с нею пришлось.
Начиналось и шло все, как будто, неплохо,
Но оскомина горькая: нечего петь.
Поначалу пел то, что Зинкевич оставил.
-- Дай мне песню!
-- Тебе? Можешь только хотеть! –
Ивасюк и Дутковский играют без правил –
Не дают новых песен. Опять та же муть:
Не хотят поделиться с евреем новинкой.
Душ отравленных та же бесовская суть...
Сам искал себе авторов, чтоб украинской
Новой песней и русской побаловать тех,
Кто в «Смеричке» любил Степановского слушать...
-- Вот мы в Киеве. Вновь у «Смерички» успех.
Я в ней главный. Уже умудрился порушить
И Дутковский контакты, рассорился вдрызг.
Он пришел ко мне в номер с молением слезным:
Записать со «Смеричкою» авторский диск.
-- «Вiкна», песню отдам, ты споешь! Был серьезным...
Я поверил – и каждому растолковал:
Все же служим искусству, причем здесь обида? --
Согласились. Всю ночь режиссер мордовал.
Записали. Диск вышел. Где песня Давида?
Снова подлые плюнули парню в лицо:
Грампластинка с проплешиной – странное нечто.
Не отыщется совести у подлецов...
Впрочем, в чем здесь открытие? Это извечно...
У «Смерички» -- гастроли. В Румынии пел
Яремчук – на румынском.... Из Карела Готта
Степановский для Чехии выбрать хотел...
Выбрал...
-- Спойте, Давид, мне послушать охота!
Kde všude chodíš, lásko...
Степановский запел – и меня поразил:
Я ведь –«чешский» учитель – и в произношенье
Степановский и выдоха не исказил.
Без изъяна язык – и прекрасное пенье.
Аттестован по высшей шкале, как Кобзон.
В том, что снова его из «Смерички» толкают
Только антисемитский подлейший резон.
Все иные резоны при том умолкают.
Он пытался барахтаться, бегал в обком.
Там советуют:
-- Лучше б вам крепко подумать...
-- Да о чем?
-- Как сказать... Не о чем, а о ком...
Дочь у вас подрастает... –
Приходится плюнуть
На карьеру эстрадного супер-певца.
Дочь Виктория, верно, карьеры дороже.
Он бросает эстраду для роли отца...
Возвратится ли к ней? Возвратится, но позже...
Глава восьмая. До свидания, Черновцы...
Словом, есть предложенье, от коего он
Отказаться не мог – жизнь ребенка дороже.
Был партмафией настрого предупрежден –
И свое черновицкое время итожа,
В ресторан поступает для пьяных лабать.
-- «Черновчанка» -- не лучше других и не хуже.
В «Ленконцерт» приглашали, но шапку ломать
Не хотелось – и стало внезапно мне вчуже
То что близким казалось всего лишь вчера.
А душа просит творчества, чем же заняться?
И возникла идея: поднять на-гора
Старых песен еврейских богатства. Подняться
С этим грузом непросто. Но время пошло.
Леонид Затуловский, известный маэстро,
Подключился к проекту, его проняло.
Стали вместе творить партитуру оркестру.
Музучилище дочь той порой завершила --
И вперед – в Черновицкий университет.
Нам с рожденья внушают, что знание – сила,
И к ученым, к ученью у нас пиэтет.
И в девчоночьей столь дорогой мне головке
Прибавляется знаний и света в душе.
Затуловский чудесные аранжировки
Выдает, завершая все песни туше.
Мы трудились над песнями год с Леонидом,
Тридцать песен в новье приодели вдвоем... –
Что потом под оркестр исполнялись Давидом.
Был в театре аншлаг...
-- На прощанье споем... –
Это было прощание с городом детства,
С тем, что зрело и что не созрело в судьбе...
И теперь Черновцам в наше сердце глядеться,
Чтобы важное что-то понять о себе...
В девяносто седьмом я с Давидом встречался,
Все, что выше изложено, взято тогда.
Так сложилось, что более с ним не общался,
Разбежались по рельсам судьбы поезда.
Все ж добавлю и то, что могло измениться.
Но не стану гадать и соврать не хочу.
Расскажу успело все сложиться,
А о новом изведать я вам поручу.
Девяносто седьмой – наша точка отсчета.
Я, примчавшись, пытаюсь в газету попасть.
У Давида в музшколе имелась работа.
Жил один, без семьи. Дочь тогда подалась
В Пенсильванию. Там на муз-педе училась
И учила в спецклассе детей танцевать.
Так печально для близких судьбина сложилась –
И жену схоронил Степановский и мать.
В США кто не знает названье НАЯНА?
Эмигрантский --- недавно приезжих -- оплот.
Нет, не ждет эмигрантов небесная манна,
Руку помощи новоприезжим дает
Тот, кто прежде приехал и крепко устроен,
Чтоб «зеленый» к Америке легче привык –
И нашел здесь призванье, чего кто достоин.
И, конечно, на входе – английский язык.
Степановский обрел здесь второе дыханье.
Пианистка-наяновка Женя Палей
Проявила к Давиду тепло и вниманье...
-- Я поверил, что мир не без добрых людей,
А искусство мое здесь кому-нибудь нужно.
Женя стала моим концертмейстером и
Выступаем с тех пор вдохновенно и дружно,
Поощряемые благодарно людьми.
Познакомила Женя с известным маэстро.
Залман Млотек – звезда мировая, гигант:
-- Будет наш фестиваль, ты споешь там с оркестром...
-- Степановский, твой выход! –
Талант есть талант.
Не заметить его невозможно, согласны?
По веленью небесных внимательных сфер,
Что над жизнью, судьбой, волей смертных всевластны,
Был обласкан Давид и божественной Клэр.
Сестры Берри, вы помните, были известны?
Клэр одна из сестер. Ей – за семьдесят – и –
-- Пусть Давид, -- приказала, -- поет мои песни! –
Спел «Еврейскую маму»... Всевышний, прости
Все грехи ей, что есть. Тем уже искупила,
Что еврейский шедевр мне доверила спеть,
А вернее – «коронку» свою уступила...
Лишь творец здесь великое может узреть.
Фестиваль шел в Манхеттенском зале престижном,
В коем вряд ли когда выступает попса.
Всех Давид поразил исполненьем отличным –
Об успехе вещали на мир «голоса»....
Мощный старт. Продолжение было не хуже.
Ну, концерты, понятно... Он снялся в кино.
Серьезно сыграл, не досуже.
Роль такая была, что ему лишь дано
Воплотить ее в фильме. Он раввин по роли.
Кадр на кладбище. Похороны. Режиссер:
-- Начинайте, Давид! – В пенье кадиша боли
Он добавил своей. Заработал мотор.
Оператор с волненьем внимает актеру.
Но актер-то особый: он профи и здесь.
-- Дубль первый отличный. Едва ли повтору
Кадр улучшить... –
В том кадре судьбы его взвесь.
Он и маму свою сам отпел по обряду.
Фильм «Таксмэн» поищите на видео. Там
Исполненье Давида подарит отраду
Вдохновенную, будто вошли в Божий храм.
Без Давида едва ль эмигрантская встреча
Хоть одна проходила за эти года.
Предыдущая жизнь била, душу калеча,
В ней упорно гнобили звезду. Он звезда.
Город первой любви входит в сны к нам ночами.
Черновцы не забыты. Нельзя их забыть.
Собираются вместе порой черновчане
Вспомнить молодость и о былом погрустить.
И Давид им поет черновицкие песни –
И «Маричку» и «Хава нагилу»... Опять
В плен берет ностальгия – не сбросишь, хоть тресни
И непрошенных слез не стереть, не унять...
Не забыли Давида и на Буковине,
Хоть земля та рождает все новых певцов...
Женя рядом с Давидом, что значимо ныне,
Будто знают друг друга аж из Черновцов.
Познакомила Женя его с Ковалевой,
Культуртрегершей русской общины – вот:
RTN с их подачи -- )придумано клево) –
Учит петь по-еврейски. Мой папа поет
Песни вместе с Давидом, что там, на экране,
Что немыслимо было в родимой стране,
Где нас нынче и нет. Только сердце нам раня,
Звезды города тихо нам светят во сне.
Здесь нашлась поэтесса, что пишет на идиш.
Прочитав Раи Ходоровой манускрипт,
Стал Давид композитором. Песнб услышишь –
И поймешь: жаль что прежде сей дар не раскрыт.
Он поет на концертах.. Подходят порою
С благодарностью:
-- Песню мой прадед создал!... –
Восхищает. Как прежде, Давид и игрою –
Саксофоном и скрипкой... Еще не финал...