Автор - семен

сказание о еврейском певце 2

Глава вторая. Запев судьбы

Он родился в Печорском фашистском аду.
Лагерь смерти – евреям последний капкан.
-- Увенчало рождение сына беду.
Папа с мамой мои – из молдавских Липкан. –

Скорбный путь Холокоста семейство прошло,
Оставляя погибших родных по пути.
Набухало повсюду фашистское зло,
А в Печоре должно было солнце зайти

Для оставшихся. Только гремела уже
Канонада все ближе. Алел горизонт.
И к эсэсовской страх подступает душе –
Или что там у нелюдей? Катится фронт...

Враг не тот уже в сорок четвертом году:
Вся фашистская нечисть от страха тряслась...
Моя мама все в том же Печорском аду
Пребывала с родными – и чудом спаслась.

А Давид продолжает рассказ о судьбе:
-- Дядя книгу поздней обо всем написал –
О еврейской беде и еврейской борьбе,
Как фашист нас губил, как нас случай спасал.

Двадцать пять тысяч взрослых и малых вошло
В лагерь смерти печорский. Лишь триста в конце
От беды ускользнуло. А что нас спасло?
...Комендант... Явный ужас на пьяном лице.

Каждый дальний разрыв в нервный тик отдает.
Он построил евреев, кто был еще жив.
И сказал:
-- Этой ночью охрана уйдет,
Напоследок врата нараспашку открыв...

В это даже поверить сперва не могли,
Но, едва наступила кромешная мгла,
Те, кто выжил, из лагеря ночью ушли
И укрылись в лесах. И свобода пришла.

Сема Аккерман, мой настоящий отец
Всех родных потерял в том фашистском аду.
По характеру был прирожденный боец.
До войны, неизвестно в котором году,

В кавалерии папа служил у румын.
А едва от фашистов свободу обрел,
Улыбнулся мальцу:
-- До свидания, сын! –
Добровольцем сражаться с фашизмом пошел.

Был он в конной разведке – «румынский казак»...
Лишь один «треугольник» пришел от отца.
Скорбь навечно осталась у мамы в глазах.
Роль солдата мой папа сыграл до конца.

«Почерк плох, потому что пишу на коне.
В рейд уходим. Позднее еще напишу...» --
Где погиб он и как – то неведомо мне.
За него и себя я живу и дышу...

Стал заместо отца Степановский Арон,
Фронтовик. В Бабьем Яре семью потерял.
Может, сын его спасся – надеялся он.
Был в генштабе советском такой генерал

Степановский... Единственный раз по тэвэ
Показали его покидавшим Афган
Вместе с Громовым. Мысль пронеслась в голове:
На Арона похож! Может из киевлян

Кто-то храбрый нашелся – и спас пацана,
А потом он пошел по военной стезе.
В генерале порода Арона видна –
И никто не дивился нежданной слезе

На щеке, человека, что стал мне отцом,
Сверхответственно важную роль исполнял.
Генерал Степановский с ним сходен лицом...
Будьте здравы и счастливы, наш генерал!

Впрочем, может быть нам просто хочется так...
Генерала не стали тревожить письмом.
Оказался евреем бы вдруг – не пустяк,
Юдофобская власть поплясала б на нем...

Мама двух еще братиков мне родила –
Улетели в Израиль с отцом на житье...
-- Расскажите, как песня вам в душу вошла...
-- Песня в мире людей послушанье мое.... –

Глава третья. Первые ноты

Мам еврейских согреты любовью птенцы.
Словом резким и грубым не бьют малыша.
-- Подрастаю, а город родной -- Черновцы
Не скрывает: еврейская есть в нем душа. --

В довоенном еврействе большой недочет:
Кто расстрелян во рву, кто кнутами забит.
Но опять этот город евреев зовет,
Обещая: здесь добрый наладится быт.

Город не был разрушен бомбежкой в войну,
Пустовали квартиры – румыны ушли.
Кто чуть-чуть припоздал – комнатенку одну
В коммуналке занять уже только могли.

Власть повторный устроила голодомор –
Тяжелее всего без еды малышам.
Распоясался нагло разбойник и вор,
Полицай недобитый, бандеровский хам.

Нарекает бандитов героями власть.
Рановато – свидетели живы пока.
Украины позорище -- эта напасть,
Убивавшая женщину и старика.

Это зверство творилось в угоду вождям,
Те фашистские псы раздували пожар,
А ублюдков влекло к топорам и ножам...
И вымаливал люд им Божественных кар.

Украинцы смирились и с НКВД,
Что с бандитами схронов вел жестко войну...
А теперь их – в герои? К повторной беде
Приведет людство вождь, а державу – ко дну...

Совесть памяти, совести память – ты где?
Не в политиках, точно, в поэте живи!
Ты кричи, мое сердце о прошлой беде,
Справедливость в сердцах поколений зови!

В Черновцах поселился израненный люд,
Ран телесных ужаснее раны в сердцах.
Здесь и там, что ни день, тихо слезыньки льют.
Где ты, радость? Найдем ли тебя в Черновцах?

Может, ты унеслась далеко-далеко –
Под жестокое солнце к реке Иордан?
В Черновцах за часы убивали легко,
Ситный – втридорога, пуст живот и карман.

Выживали, терпя и беду и нужду.
Все в заботе: детишек хотя б накормить...
-- Может статься, что мы в наступившем году
Будем чуть посытнее и радостней жить... --

-- Я по русски не петрил годков до пяти, --
Излагает историю жизни Давид. –
Был в семействе и в городе идиш в чести,
Жаль, что нынче язык сей еврейством забыт.

А тогда и на рынках и на площадях
Он звучал без стеснения звонче, бодрей.
Не скучает ли город сейчас о годах,
Тех, когда каждый третий, что встречен -- еврей?

В детсаду у ровесников перенимал
Украинский и русский – усвоил на раз.
Языки -- без проблемы, покуда ты мал,
А попробуй-ка новый осилить сейчас!

До войны моя мама в Липканах жила –
Бессарабском местечке под властью бояр.
Активисткой еврейской общины была,
Развивала актерский и песенный дар ...

О Липканах. Местечко, село, городок.
Означают «Липканы» – «посланцы, курьеры»...
С давних дней из Липкан в Черновцы шел поток.
Из известных такие дадим здесь примеры:

Штейнбарг, Штеренберг, Альтман – три мощных столпа
Идишистской культуры, известные миру.
Из Липкан в Черновцы привела их судьба –
Поднимали еврейской поэзии лиру.

Бессарабским Олимпом Липканы назвал
Хаим-Нахман... Тот самый. Божественный Бялик.
Штеренберг режиссером в ГОСЕТ’е блистал
До войны Кишиневском... Завпостом был Фалик...

А в последнем ГОСЕТ’е уже в Черновцах
Послужил Мельпомене еврейской и Альтман.
Имена стихотворцев в еврейских сердцах
Вместе с золотом строчек живым, не сусальным.

Мудрый Штейнбарг... Он в басенках грустно хохмит,
Не дождался своей поэтической книжки...
Над Липканами сбил первый свой «Мессершмидт»
Русский ас Александр свет Иваныч Покрышкин.

У Липкан в сорок первом крутые бои,
А три года спустя – еще круче... Потери...
Двести лет проживали там предки мои,
Ну, а есть ли сегодня в Липканах евреи?

И последний минувшего века сюжет –
Мне его пересказывать мало охоты:
Молдаване сбесились – прощения нет:
Из Липкан по Бендерам гремят минометы...

Там отец мой Семен, там и мама жила.
Узнавать о безумстве мне горько и тяжко.
Кто простит идиотам такие дела?
Молдаванам аукнется эта промашка.

Не вернется в Молдову – жалей не жалей
Приднестровье, забудьте, козлы, про Бендеры...
Пред войной молодежь собирал «Поалей...» --
Сионистски настроенные «пионеры»

Затевали концерты, спектакли, а в них
Выступала и мама с огромным успехом...
Из родительских генов беру, не из книг,
То с чем принят потом исполнительским цехом.

Рядом с домом ее жил богатый еврей.
Сын на скрипке скрипел, вызывая улыбка.
Мама грезила: буду иметь сыновей –
То заставлю мальчишек учиться на скрипке... ---

Музыкальность Давида сказалась вполне.
Он вначале запел, а потом молвил «мама».
Лет с пяти стал на скрипке играть в тишине,
Упражнялся подолгу азартно, упрямо...

Наставлявший в искусстве его Михаил
Исаакович Лазарев к школе мальчонку
Музыкальной готовил – Давидик творил.
Он оттачивал слух, развивая ручонку.

Был вступительный конкурс. Давидик сыграл
«Не летай, соловей», «Савку с Гришкой», этюдик...
Член жюри перед ним лишь пятерки писал
За игру малыша -- (Додик видел) – в «талмудик»...

Но в музшколу не принят малыш... Почему?
С малых лет из-за пятой главы обижаем.
Как пробиться сквозь антисемитскую тьму?
Так и каждый из нас был стократ унижаем

В «справедливейшей в мире» советской стране...
И в музшколе Давид никогда не учился...
-- Заменила музшколу мне мама вполне.
Крутит ручку машинки – (я рядом возился),



Комментарии