В родной безнравственной стране
Едва ль найдется примененье
При всех талантах ярких мне,
При языках... Найти решенье
Мне нужно быстро, ведь теперь
Уже нельзя мне жить в столице.
Любую захлобучат дверь
Пред беспрописочным... Годится
Любой реальный вариант.
Жалею, что новосибирский...
Потерян... Их подъемный грант
Я отослал... Расчет на близкий
Призыв себя не оправдал...
Исходный вариант с Сибирью --
(В переговоры я вступал
Заранее, там ждали...) – былью
Не стал: Минобороны нас
С Тамарой, Димкой поманило –
И вот – манок убрало с глаз...
Сказать, что мне обидно было,
Так это мало: в сотый раз
Столкнулся с антисемитизмом –
Ехидна, мерзкий дикобраз,
Позорно слитый с кретинизмом,
Выталкивает из страны
Не самых глупых и бездарных –
Ведь как-то отвечать должны
На подлости мужей державных...
Наверно правы были те,
Кто сразу, молодым, уехал...
Они приблизились к мечте...
Но я учился... С немцем, чехом
Один в один – по языкам,
Я был бы классным офицером...
Но бес державным мужикам
Мозги опутал и – химерам
Враждебным, не стране служа,
Меня отвергли, троглодиты...
Несправедливостей дежа
Полна до края... Вразуми ты,
Страна Россия, дураков –
Пусть лучше строили б дороги...
Но кто их души из оков
Бесовских вызволит? О Боге
Страна забыла. Ей кумир –
Муляж в кремлевском мавзолее,
Которым потешают мир...
Патологически зверея,
Кремлевский антисемитизм
В конце концов взорвет Россию.
Нацеленный в меня цинизм
Нацелен в самого Мессию....
В Новосибирский комитет
Звонок не дал мне утешенья.
-- Теперь для вас вакансий нет... –
Другого и не жду решенья –
И обращаюсь на журфак...
Инспектор курса Рыбакова
Не может мне помочь никак...
--- Ну, разве что замолвлю слово
Я пред инструктором ЦК.
Был Леня Кравченко комсоргом
У нас... –
Начав издалека
В сердечном разговоре долгом
Кураторша о сем о том
С цековцем мило толковала
По телефону... Лишь потом
С нажимом рекомендовала
Меня:
-- Чем можешь – помоги... –
-- Есть место только в Ашхабаде... --
Судьба, хоть нынче не солги,
Будь милостивой, Бога ради!
Одна из первых в жизни книг
Была, представьте, о туркменах,
О доблестной натуре их,
Об их надеждах сокровенных.
Ту книгу написал Берды –
(Туркмен, конечно) – Кербабаев.
Как дорожат глотком воды,
Ахалтекинцев, алабаев –
Своих чудесных скакунов,
Овчарок, точно братьев любят...
Из непереведенных слов,
Туркменских, в русском тексте – тупят
Порою перья толмачи –
Без перевода оставляют
Слова исконные... Учи,
Запоминая... Добавляют
Роману местный колорит...
Запомнил слово «той» из книжки,
По русски – праздник... Мне велит,
Отставив прочие делишки,
Звонить немедля в Ашхабад
Цековец...
-- Там – Мередов Тойли
Мередович – он будет рад... --
Я верю и не верю:
-- Ой ли? –
Как «Праздничный» -- перевожу
Туркменского цековца имя.
По телефону нахожу,
Делюсь проблемами своими,
Докладываю, что к нему
Адресовал отдел цековский...
-- Да, мне известно, что к чему.
Вы – Венцимеров – и московский
За вами значится журфак.
Ждем, непременно прилетайте.
Я малость вдохновлен, чудак...
С Москвой прощаюсь... Угадайте,
Кто на пути до Черновцов
Мне вещи подтащил к вокзалу?
Помог Ванюшка Селедцов –
Он учится еще – помалу
На Киевский с ним донесли
Все чемоданы и коробки –
В одной – «Рекорд»...
И все. Вдали
Все дни высокой бестолковки,
И очумелого труда,
И вдохновенного полета...
Я отбываю в никуда.
Ни в чем покуда нет оплота.
В тревоге горькой голова
И оскорблен подлянкой низкой...
Прощай, жестокая Москва! –
Но так созвучен Городницкий:
Прощай, моя Москва!
Покинутый тобой,
В пыли чуэих дорог
Пойду по миру, странник.
Бульварная листва
Краснеет за спиной
И старого метро
Тупой четырехгранник.
Скорблю я по тебе,
Как путники скорбят.
Жду, как земля дождей
Засушливой порою.
Пускай сто раз в судьбе
Разрушить твой арбат, --
Его в моей душе
Я в сотый раз отстрою.
Прощай, моя Москва!
Пушинка за плечом.
Тебя в моем окне
Не видеть мне ни разу.
Но где бы я ни жил,
Теперь я обречен:
Твои огни во мне
Растут, как метастазы.
Прощай, моя Москва.
Холодный дождь в лицо,
Закрашенный кружок
На рыжей карте мира.
Кружится голова –
Садовое кольцо,
Как вянущий венок,
Плывет, качаясь, мимо...»
Тамаре с Димкой в Черновцах
В хрущебной тесноте неважно.
Нет перспективы в тех стенах,
Но бодро держится, отважно.
Вселяет и в меня задор.
Мы обсуждаем перспективы:
-- Пробьемся. Пламенный мотор
Работает – покуда живы...
Я в Киев. Зоя помогла
Достать билет до Ашхабада.
Где –... ни работы ни угла.
Мередовская экспланада:
-- Позвольте, я не знаю вас...
Я обещал?... Впервые слышу...
-- Но я звонил же и не раз! –
Мне от обиды сносит крышу –
Как можно так бесстыдно лгать?
Я понял, как туркменам верить.
Не хочет, подлый, помогать
Мою обиду не измерить.
На телевидение он,
Мередов, обещал устроить...
Я возмущен, я озлоблен...
Он:
-- Я хочу вас успокоить:
В редакции газеты есть
Для вас вакансия... Трудиться
В «Туркменской искре» -- это – честь:
ЦО республики! –
Глядится
Заманчиво на первый взгляд...
Иду в редакцию... В бараке
Такие скучные сидят,
Потасканные... На журфаке
Не доводилось мне встречать
Таких унылых персонажей...
И мне придется здесь скучать?
Медведев, шеф, приятен даже.
Похоже добрый человек:
Сердечно и тепло чужого
Приветил...
-- Здесь начать разбег
Неплохо. Есть для вас в Чарджоу
Собкоровская ставка. К ней –
Пикап и новая квартира... –
На осмысленье пару дней
Прошу... Мне как-то здесь постыло.
Брожу по городу, себе
Картины разные рисую,
Что буду счастлив по судьбе,
Туркменским овладею... Всуе:
Мои фантазии всегда
Заканчиваю неизменно:
Потом уеду... И тогда
Себе сказал я откровенно:
Уехать хочется сейчас.
Немедленно. Бесповоротно.
Попробую последний раз...
Звоню в Новосибирск... Несчетно –
Зврнил... Пормогут или нет?
Ура, ответили...
-- Парфенов...
-- Новосибирский комитет?
-- Да, радио... –
Из миллионов
Людей один лишь этот мог
Помочь! Он выслушал в молчанье...
Внуши ему, всевластный Бог,
Сочувствие ко мне, желанье
Поднять с колен и поддержать
Ему неведомого парня!
-- Решим на месте... Будем ждать... –
Без обещания... Коварна
Судьба – и как же поступить?
Звоню Тамаре...
-- Что мне делать?
-- Что? Тете Тасе позвонить –
В Новосибирск немедля ехать... --