Джону восемь. И Джон мечтает вырасти режиссером.
Джон снимает воздушные змеи, траву и заборы,
Джон снимает свои ободранные коленки,
Джон снимает детали и в них он видит вселенную.
Но больше всех прочих деталей он любит Мэри.
Мэри вечно собрана. Мэри всегда при деле.
Мэри ходит на танцы, учит глаголы и гаммы.
Мэри некогда пробираться к оконным рамам
И похищать мгновения чьих-то будней.
Она -победитель, таких, как она, не судят.
Но у Мэри волосы цвета солнечных бликов,
И пускай она не выносит мальчишеских криков,
В ней есть что-то, что объясняется словом "красиво",
Что так сложно поймать через щель объектива.
***
Джону семнадцать, он вкалывал все полугодие,
Джон подстриг все газоны и полил все бегонии,
Что нашлись в их унылом и предсказуемом пригороде.
Эти чертовы провинциалы всегда в выгоде.
Но теперь Джон взял на прокат смокинг,
И пускай он не Ньютон, он не Эйнштейн и не Хокинг.
Но зато он идет на бал, и с ним идет Мэри,
Он наденет ей на запястье браслет из камелий,
Которые он нарвал в саду у мисс Молли
И за это она стопроцентно его уволит.
Но сегодняшней вечер пахнет пуншем и танцами,
И быть может, она попросит остаться...
Мэри кружится и смеется щемяще-звонко,
Звук их общего счастья запечатлен на пленке.
***
Джон работает клерком в аудиторской фирме.
Это скучно, благонадежно и очень стабильно.
Мэри правит опять и опять свою диссертацию.
Мэри больше не любит сумерки, ром и танцы.
Джон питается пиццей, картофелем фри и фасолью.
Его камера умирает на антресолях.
Мэри питается воздухом и наукой.
Их беседы о будущем схожи с бегом по кругу.
***
Джон в Нью-Йорке. Он дышит городом и свободой.
Он блуждает по улицам, с рюкзаком и айподом.
Вокруг происходит Манхеттен с его рекламой,
Толпами и ослепительной мелодрамой,
Вершащейся ежеминутно и повсеместно.
Этот город видится Джону шумным и дерзким.
Он снимает балконы, уток в Центральном парке,
Он снимает колонны, двери, портики, арки,
Витрины на Медисон, Бродвей и его афиши.
Джон снимает все: нищету и рядом - излишество,
Он снимает шлюх и церкви разных конфессий,
Он снимает людей всех существующих профессий.
В Колумбийском он замирает от странного чувства,
Словно кто-то вколол анестетик и стало пусто.
Ничего не осталось от центра его вселенной,
Все, что раньше в ней ему виделось совершенным
Обернулось разбитыми - сердцем и парой кружек.
И поди разбери теперь, кто и кому был нужен.
Джон снимает кино в стиле нуар - как раньше.
Джон теперь бородатый тридцатилетний мальчик.
Этот город огромен, в нем столько чужих судеб,
Он крадет лишь пару мгновений, ведь с них не убудет.
Сердце Джона разбито на асимметричные части.
Джон болезненно и почти что смертельно счастлив.