Яков Есепкин
Тупик
Золотое черногладье
Ростральных колонн, как у Биржи,
Здесь нет и порталы не те,
Что к золоту горнему ближе,
Чем к вежд роковой широте.
Сторонне горит Мариинка,
Плывет Исаакий в огне
Холодном, Большая Ордынка
В готическом рдится окне.
И кто из него Крысолова
Окликнет, кто ангельский хор
Узорчатым тлением Слова
Ожжет, яко бледный фарфор.
Цезурные невские волны
Испариной мертвой взялись,
Альковницы рейнские челны
Топят, сами все извелись.
Ищи гордеца-богомола
В лазури убойной, под ним
Пылает райская фиола,
Ероним сейчас не храним.
А невские злые граниты
Иных фиолетов бегут,
Вздыхают легко меццониты,
Орфеев и львов стерегут.
Лишь только уста открывали
Певцы, от румынских графинь
Парчи их немые скрывали,
Как письма династии Минь.
Винтовие челяди адской
Свинцами витыми грозит,
Се кадиши аднице блядской
Веселье несут и транзит.
Декором серпы повилики
Мерцают на пенной листве,
Когда полумертвые блики
В кровавой плывут мураве.
Углы и квадраты строений;
Из мраморной глуби двора
В смарагдовый обруч растений
Дохнуло, и стало "вчера".
Но формы хранили былые
Предметы, и суть не могла
Растечься, разлиться в иные,
Бежавшие тленья тела.
Абсурдные стены и ныне
Стоят в блеске вечных лучей.
Из каменной этой пустыни
Исхода нам нет, Моисей.