Где от в тридевятом царстве

Где то а тридевятом царстве,
Сильно пьющем государстве,
Правил всеми царь Ot'Stoy,
С детства уходя в запой.
Государство, было так,
Там царил сплошной бардак,
Царь, делами не грузился,
По субботам, даже брился,
Чтоб народ не догонял,
Что неделю он бухал.
Царь известно жил в дворце,
Гадил прямо на крыльце,
Так вот я де за царя,
В целом правил он не зря,
Смолоду был грозен он,
И коль трезвости лишён,
Он соседям, то и дело,
Даже очень гадил смело,
Как трезвел, то шёл мириться,
Обещал остепениться,
А как брал бутылку в руки,
Шёл на всех войной от скуки,
А ещё, как доставал,
Матом на стенах писал,
Так что подводя итог,
Изгалялся царь как мог.

Тут к нему подкралась старость,
В мозгах сделалась усталость,
И решил он отдыхать,
Продолжая всё ж бухать.
Выгнал на хрен всех с дворца,
Орал песни в ночь с крыльца,
И по пьяне вырыл ров,
Да загнал туда коров.
Почитай прошёл так год,
Волноваться стал народ,
Дескать мы царя теряем,
Да в уме ли он не знаем,

Его надоть навестить,
Там и глянем, как всем быть.
В ночь, как раз на рождество,
Когда снегом замело,
Подошли тайком к окну,
Да бы глянуть, что к чему.
Видят, царь сидит в полатях,
В странных так сказать занятьях,
С голым задом речь ведёт,
Водку пьёт и тихо ржёт.
Обалдел народ с испуга,
Тупо смотрят друг на друга,
Мож с царём какой недуг,
Коли зад есть лучший друг?!
И решили постучать,
Чтоб скорее суть узнать,
Пока думали, решали,
Время явно прозевали.

Царь выходит на порог,
С криком: "На хрен, я пророк!!
Буду всех вас направлять"!!
Дале матом: "Мать, да мать".
Тут народ и вразумился,
Жопой чуют, царь допился,
Не прознала бы страна,
Что тут белочка пришла.
Царь меж тем не унимался,
Эпатажно изъяснялся,
Будет как он управлять,
И как впредь нужду справлять,
Из той речи, стало ясно,
Спорить дале, с ним опасно,
Потому как сей пророк,
Зашибить по пьяне мог.
Но как ясно стало всем,
Спятил он уже совсем,
Потому как его зад,
Теперь весь ведёт расклад,
И совет ему, не нужен,
Потому как он с ним дружен.

Он теперь ему жена,
Совесть, ум и голова.
Между тем царь чуть унялся,
Матом меньше изъяснялся,
Смачно сплюнув на крыльцо,
Оттянув при том яйцо.
Делать нечего народу,
Несмотря на непогоду,
Шёл в башку такой расклад:
"Явно всех подставил гад,
Коли сдать его в дурдом,
Чё всем делать-то потом"?!
Без царя-то в государстве,
Ждут их беды и напасти,
Ну и хрен с ним, пусть живёт,
И как прежде водку пьёт,
Да ещё, коль царь пророк,
То врагам большой урок,
Будут коль грозить войной,
Царь на голову - больной,
А тогда уж извиняйте,
На самих себя пеняйте.
Государя приодели,
Божий перст в сим углядели,
Коли быть ему пророком,
То не хай быть и заскокам,
Лишь бы не наделал бед,
В том народа был ответ.

Днём, всё царь, не унимался,
Тегами всё изъяснялся,
Где какая лучше власть,
И навоз, чем лучше класть,
Ночью, чаще мирно вёл,
Прекратив свой произвол,
Обратив своё вниманье,
На глубинные познанья,
Вёл всё с задом диалог,
Люд, на то глядеть не мог.

Слух о том что царь Ot'Stoy,
Спьяну вышел на покой,
Стал по странам расползаться,
Те решили не теряться,
Надо б гада навестить,
Да столицу подпалить,
И на том большом огню,
Да сварганить барбекю.
Царство на хрен разорить,
Царя по миру пустить,
Да бы тот теперь узнал,
Как соседей доставал,
Коль сказали, знать решили,
Да в походец поспешили,
Ни кому не говоря,
Ночью, тайно, втихаря.
К рубежам уж подошли,
На границе, ни души,
Стало боязно тут им,
Зная, что Ot'Stoy - кретин,
И по пьяни в один раз,
Мог угробить он как раз,
На совете, решено,
Дабы не попасть в дерьмо,
Трохи надоть оглядеться,
А затем уж впереться,
И не лезть прям на ражён,
Коли царь бухлом гружён,
Так на том и порешили,
Портвейшка себе открыли.

Ночь пришла, Ot'Stoy бухает,
Крепкий сон глаза слипает,
В дремоте, явился сон,
Буд-то миром правит он,
Он с требуны, для народов,
Обличает власть уродов,
Он защитник и творец,
Рядом жопа наконец,
Нарумянена, при пудре,
Украшают её кудри,
Он с ней речи говорит,
Царь, по ходу, уже спит.
Вдруг в светлице слышен глас:
"Ты ж какого дрыхнешь щас?!
В сей момент, спать не годиться,
Ведь в опасности столица,
Хватит дрыхнуть на боку,
Я ж куснуть тебя могу"!!
Царь, с испугу подскочил,
И порты враз обмочил,
Жопа ходит ходуном,
Сотрясая аж весь дом.
- Тебе вот, чего не спится?!
Может клизма тут сгодиться?!
Иль мне дать те шоколаду,
Как активную награду?!
- Ты, покамест тут лежишь,
Шлёпалом своим шипишь,
Ворог к стенам уж подходит,
Твой народ, по пьяни ходит.
Слышь, ты, царь, просрёшь страну,
Чё сопишь-то, не пойму?!
Царь смякител, дело дрянь,
Люд простой, он как баран,
Ему нужен поводырь,
С криком: "Я спасаю мир",
Сиганул в прыжке в окно,
На дворе было темно,
Еж ли б не лежал навоз,
Царь бы репу, разом снёс.
Но слегка сгруппировался,
И целехонький остался.
Только вид был, ни какой,
Царь обтёр себя рукой,
Саблю сжал между зубов,
И помчался в темь без слов.
С мыслью той, что де народ,
Мысль евоную поймёт.

Ночью, то народ уж спал,
Накануне отмечал,
Светлый праздник "Хренкин День",
Надрались понятно в пень.
Всех с постели поднял глас,
Что за на... тут взялась мразь,
Долбит в колокол набатом,
Эту стервь, покрыть бы матом.
К колокольне мчит народ,
Потоптав свой огород,
Площадь тут глазам пришлась,
Видят точно, здесь та мразь.
На верхушке башни царь,
Долбит колоколом тварь,
Задом в труселях махает,
Саблей грозно устрашает,
А вот чё он там орёт,
То народ не разберёт.
Но, при этом царь умело,
Запускает жесты в дело,
Но по ним можно понять,
Срам затеял он опять.
Странность так же была в том,
Зачем задом водит он,
Труселя при том снимая,
И в бойницы выставляя,
И зачем он весь в навозе,
Стоя в неприличной позе?!
Царь меж тем чуть приутих,
Матерный озвучив стих,
И сказал народу речь,
Соплям, позволяя течь.
Речь, та не дошла до нас,
Потому как царев глас,
Очень быстро вошёл в раж,
И озвучил эпатаж.
В летопись потом вписали,
Царь гости де на Ямале,
И в период возбужденья,
Сделал новых слов введенье.
Между тем, народ смякитил,
Царь опять чуть лишку выпил,
И чтоб быстрей его понять,
Надо толмача сыскать.

За тем дело и не стало,
Часть народа побежало,
Толмача в кабак искать,
Где бухал тот дней как пять.
Привели, чутка налили,
И мысль в крадце изложили.
Тут толмач поведал им:
"Он вселенной господин,
И пришёл вас всех спасать,
Дале вспоминает мать,
Но контекст, мне не понять,
Очевидно, как рожать",
Дале, подтянув порты:
"С задом он своим на ты,
А вот кто из них пророк"?!
Царь в ту пору приумолк,
Смачно отрыгнув икру,
Взором зыркнул на толпу,
Увидав вокруг народ,
Вновь открыл свой царский рот,
По которому опять,
Сложно было что понять.
Тут народ решил - хоры,
Нехрен зябнуть до зари,
И решил царя скрутить,
И маленько отрезвить.
Царь смякитил - дело дрянь,
Взял быстрёхонько баян,
Мех раздвинул, рот раскрыл,
И частушки завопил,
Про Ивана - дурака,
Да про палку, с пол вершка,
И пока народ стоял,
Царь быстрёхонько удрал,
Сабелькой порой сверкая,
Громко на весь тракт икая.

Вражье войско, мирно спало,
Ночь беды не предвещала,
Мирно стелется туман,
Тащит из болота дрянь.

Дикий вопль сон нарушил,
И идилию разрушил,
Буд-то сам себе медведь,
Свёл свою мотню на нет.
Враг в ночи не разберёт,
Кто кого в ночи там прёт,
Крик был правда необычный,
Не совсем уж хаотичный,
Можно было проследить,
Мат в стихах, про чей-то быт.
И пред взором вдруг предстал,
Кто сей вопль издавал,
Царь в одном своём исподнем,
В прошлом веке, дико модным,
Восседая на коне,
И с баяном на ремне,
Злыми глазками сверкая,
Сабелькой порой махая,
Сверху до низу дерьмом,
Так же обработан он.
Падал замертво народ,
Слыша, что там царь поёт,
Даже под землёю крот,
Сделал впопыхах аборт.
Позже летопись писала,
Царь, стратег, которых мало,
Разработав хитрый план,
Дал соседям по мозгам,
Взял внезапностью врага,
Им гордится вся страна.
Между тем, царь восседал,
Зад рукой своей чесал,
По глазам было понять,
Не втыкает, что за рать,
В впопыхах он разгромил,
Что вообще он здесь забыл.
Обведя всё мутным взором,
Он вздохнул, объятый горем:
"Что блин, за тупой народ,
Мощь искусства не поймёт"?!
С горя бросил он баян,
Разодрав его к херам,
Матом кроя на весь лес:
"Жанр теряет в жизни вес".

Между тем, народ всё думал,
Что же царь опять удумал?!
И куды же понесло,
Было быстро решено,
Царя - батюшку сыскать,
И маленько наказать,
Дабы этикет впредь знал,
Да народ не возбуждал.
По утру туман прошёл,
Место то народ нашёл,
Где глумился ночью царь,
Взору явился кошмар.
Мужики, те что глядели,
В одночасье поседели,
Потому как у врагов,
Явный был разрыв мозгов.
Но народ тогда смякитил,
Царь не зря чуть лишку выпил,
Хоть мозгам его трындец,
Всё ж защитник и отец,
И решили для царя,
Статус дать богатыря,
А уж коль пророк зовется,
Всё равно же не уймётся,
Дать ему по жизни чин,
Царь Ot'Stoy tire Kre Tin.
Царь с чинами согласился,
Прямо тут же и напился,
Огласив указ такой:
"Коль не пьёшь, знать ты больной".
Все соседи государства,
Замышляли, что коварство,
Притесненья прекратили,
Задружиться предложили,
Да пошёл по миру слух -
Царём правит высший дух.

С той поры прошел как год,
Царь по-прежнему всё пьёт,
Но, к нему пришёл успех,
Стал пророком он для всех,
Правда есть таки моменты,
Что бывали инценденты,
Потому как зад царёв,
Видом был для мира вновь,
И не всяк готов посол,
Видеть данный произвол.
И в народе как решили,
Правит пусть сидя в сортире,
Дескать у царя беда,
Да с желудком маета,
Когда с задом был совет,
Дабы обойтись без бед,
Музыку чутка включали,
Дабы гости не скучали,
Так наладили процесс,
Даб в миру имел он вес.