Это был обыкновенный Шмель, каких множество снует по окрестным полям и садам. Каждое утро, с рассветом, он и его братья вылетали на расцвеченные клевером поля, чтобы собирать сладкий нектар. А когда солнце начинало прятаться за деревьями, дружно спешили к себе в норку, вырытую у подножия старой засохшей акации. В воздухе стоял непрекращающийся гул от сотен шмелиных голосов, не понятный для других обитателей. На самом же деле, каждый из голосов этого хора имел вполне понятный для шмелиного сообщества смысл.
Одни рассказывали о том, какую чудную полянку с цветущими свечками кипрея обнаружили они нынче и как много еще не испитого нектара там осталось, другие говорили о неприятном, о том, что какие-то чудовища на двух несуразных лапах, скосили почти всё гречишное поле и теперь надо разведывать новые места. Звучали и другие голоса: о том, как подрастают малютки личинки, что теперь им требуется больше еды, чтобы хватило на всю долгую зиму, о том, что обрушился дальний свод пещерки и надо срочно укреплять его клейкой слюной вперемешку с воском. Шмели-стражники докладывали о своем героическом отражении нападения опасных шершней, попытавшихся проникнуть в заветные кладовые с запасами меда. Были и просто разговоры, просто ни о чем особенно существенном, что тот или иной шмель ведет себя не слишком вежливо по отношению к более старшим, что кто-то не выполняет определенной ему нормы по заготовке нектара. Одним словом, это был маленький мир, со своими проблемами, интригами, сложными взаимоотношениями, где были труженики и лентяи, друзья и недоброжелатели, начальники и подчиненные, семьи со своим шмелиным бытом.
И среди всего этого царства жил наш, вполне обыкновенный Шмель. Вернее, он конечно же он отличался чем-то от своих собратьев. Он был поэтом, поэтом в своей крохотной шмелиной душе. Под мохнатой тигровой шерсткой часто билось его сердце. А еще, он был очень одиноким, хотя трудно поверить в то, что в этом жужжащем доме могут быть одинокие создания, но это было именно так. Он любил мечтать, фантазировать. Бывало, уже перед тем, как закроется на ночь листиком вход в норку, он сидел на самой верхней ветке куста акации и любовался последними лучами заходящего светила. Спешащие домой братья даже считали его больным, а некоторые предлагали изгнать его из дома, так, на всякий случай. Но он не обращал внимания на всякие такие разговоры, перешептывания за своими крыльями, на обидные насмешки и обвинения. Он часто думал о смысле всего того, что происходило вокруг, о смене дня и ночи, об окружающем его живом мире, о врагах и друзьях и о любви, нет, не той любви, что всуе упоминает каждый, а о той, что по преданию приходит только раз, как ливень среди ясного неба, как ураганный ветер, как лесной пожар, сметающий все на своем пути.
Говорили, что такая любовь, это верная смерть, и очень немногие шмели смогли избежать этой участи, а те, кто избежал, так и не смогли потом жить как прежде, улетали куда-то далеко-далеко, и никто не знал, что было с ними дальше. Никто из них никогда не возвращался назад. Может их приютила эта таинственная и неведомая страна счастья, а может - просто холодная смерть где-нибудь под дубовым листом.
А он, наш Шмель, все же мечтал о такой судьбе, чтобы кончиком лапки прикоснуться к этому огню, увидеть этот яркий свет, исходящий не с небес, а из глубины клокочущего сердца. Но день сменялся новым днем, и снова были эти обычные клеверные поля с однообразными шариками соцветий, этим сладким, но таким обыденным нектаром. По установленным правилам, шмель-сборщик мог сделать только один глоток нектара, а остальное был обязан был перенести в хранилище. Этого одного глотка за одну лётку хватало, чтобы поддержать собственные силы. И это все повторялось, повторялось, повторялось.
А эти цветы, они отдавали свой нектар, так безропотно, так буднично, и казалось, что все это делается так бездушно. Без любви. И от этого ему делалось еще грустнее. Нет, конечно это не было любовью, это и не было насилием. Эти цветочные голоса, похожие друг на друга, наверное они шепотом потом обсуждали каждого из нас. Над одним шмелем посмеивались за его неуклюжесть, другим восторгались за его танец вокруг цветка. Но это же совсем другое, это же не любовь!
А шмели? Наверное кто-то из них получал удовольствие от этого бесконечного процесса. Да все это нужно, все это имеет конкретный смысл, так делалось раньше, и будет делаться всегда. Кое кто из шмелей даже умудрялся щеголять перед собратьями своими роскошными шароварами из цветочной пыльцы. Но нашему шмелю, всё это не приносило радости, поэтому такими серыми и однообразными были его дни и ночи. Он даже иногда , по рассеянности забывал сделать этот разрешенный глоток нектара. И только несколько вечерних минут, когда он погружался в свои мысли и фантазии, давали ему силы, чтобы жить.
Лето подходило к концу. Гремели грозы, проносились ветра. Отцветали одни цветы, появлялись другие. И ничего особенного не менялось в этой жизни. Нашему Шмелю иногда казалось, что он уже никогда не сможет прикоснуться к той, заветной своей мечте. В его глазах застыла маска грусти, и это выражение глаз уже не менялось. Смысл жизни, зачем искать того, что просто не существует, что призрачно и туманно. Есть обыкновенный инстинкт, но видеть смысл в нем? В очередной раз, не найдя ответа Шмель уснул. И, как обычно бывает у шмелей, не было никаких снов, ведь только влюбленные шмели видят сны.
Новый рабочий день начался немного позже, всю ночь и часть утра шел дождь. Во время дождя нет смысла летать за нектаром, и дело не в том, что есть опасность промокнуть или утонуть в струях падающей воды, а в том, что почти все цветы, защищая свою пыльцу и нектар плотно смыкают свои лепестки.
Но вскоре проглянуло солнышко, тучи рассеялись и с жужжанием шмелиный рой полетел наверстывать упущенное время. Полетел и наш знакомый Шмель. Снова знакомое до деталей поле и монотонное занятие.
Он не любил это занятие именно за эту монотонность и отсутствие разнообразия. Именно поэтому он, вопреки правилам, частенько улетал подальше, на самый край поля, где за изгородями росли совсем другие цветы, совсем непохожие на те, что росли в поле.
Неожиданно темная тень перерезало небо, что-то тяжелое со свистом пролетело совсем рядом. Все насекомые, находившиеся в воздухе, разом припали к земле. За первой атакой следовала другая, еще и еще. Это были ласточки. Такое случалось и раньше. После дождя насекомые еще не успели подняться слишком высоко, вот они, эти стремительные птицы, и стали охотится у самой поверхности поля.
Нас, шмелей, они ловят редко, предпочитая беззащитных бабочек, мотыльков и стрекоз, но всегда следует убраться подальше от этого пиршества, так, на всякий случай.
Подчиняясь инстинкту и наш Шмель поспешил улететь подальше от этого места. К тем местам, куда его манила его непокорная душа.
Как-то незаметно он оказался в незнакомом саду, окруженном плетнем из ивовых прутьев. В этом саду почти не было цветов и шмелей, он совсем было собрался лететь дальше, как заметил в кустах что-то белое и непонятное. Он подлетел поближе и+ удивлению его не было предела. Перед ним была удивительной красоты Лилия. Таких цветов он никогда ранее не видел.
Шмель присел на соседний листок и стал с удивлением и зачарованностью рассматривать это чудо. Белые с розовой каёмочкой лепестки обнажали веснушки золотистых тычинок. Еще не высохшие капельки дождя покачивались на изящных длинных листиках, словно бриллиантовые украшения. Прямо за Лилией искрилась тысячами солнышек брошенная паутина. От волнения он не мог произнести ни слова, просто смотрел и смотрел.
-- Вы кто? Услышал он нежный голос. - Не понимая, что происходит, он стал крутить своей головкой, пытаясь понять, откуда исходил он и кто произнес эти слова.
--Это я, Лилия! А кто Вы? - Снова услышал тот же божественный голос. Теперь он стал понимать, что это не сон и самая прекрасная на свете лилия говорит с ним, маленьким, неказистым шмелём.
--Я, я +, слова никак не складывались и застревали внутри, - я, ..просто Шмель. Лилия заливисто засмеялась и сказала. -- Какой Вы забавный. Поговорите со мной, тут так редко можно встретить тех, с кем можно поговорить. Постепенно оцепенение спало и Шмель чуть ближе подлетел к цветку.
--Какая Вы красивая, я впервые вижу таких. --смущаясь произнес Шмель. Лилия, опустив головку, немного повернула её вправо, и спросила, выдержав задумчивую паузу - Правда!?
--Конечно! Правда! Я живу тут недалеко и никогда не летал за горизонт, но таких очаровательных, как Вы никогда не встречал. - Сбросив налет нерешительности, заметил Шмель.
--А, Вы когда-нибудь любили? - Окончательно осмелев спросил Шмель.
--Не знаю, я не так давно распустилась, и многого не понимаю в этой жизни. - Протянув паузу сказала Лилия, и в речи её была какая-то очаровательная задумчивость- А что такое , любовь!?
Теперь и Шмель наш задумался. Раньше ему казалось, что он знает ответ на этот вопрос, но сейчас, когда на него глядело это очаровательное создание, все смешалось, и не находилось слов, чтобы объяснить, то что было внутри него.
-- Может быть, то, что я Вам сейчас скажу , покажется непонятным, но любовь ..это ...то, что словами не объяснить, это как удар молнии. Момент, когда кажется, что в груди не хватает воздуха, а в теле разливаются теплые струи, заставляющие трепетать сердце. -
Говоря эти слова, Шмель поймал себя на мысли, что описывает те чувства, что рождаются в нем в этот самый момент. Эти слова вылетали из него помимо его воли, но это было так естественно, как само дыхание.
Он продолжал говорить, одновременно находя все новые открытия в себе самом. Это было как исповедь, и ему было так легко, как никогда прежде. Все прежние мысли, переживания обрастали кружевами импровизаций, из него как из рога изобилия сыпались рассказы о закатах, которые не похожи друг на друга, о неведомых существах, что встречались ему на пути, об опасностях, подстерегающих + Он говорил, а она слушала, слушала завораженно, с широко открытыми в мир глазами.
И этим миром был Он. Шмель.
А он уже забыл обо всем, о том, что обязан регулярно прилетать и приносить порцию нектара, и что время, остановившееся тут, там, за плетнем, на самом деле летит неумолимо.
Так бывает, что случайная встреча меняет все в этой жизни, привычное становится мелким и никчемным, а незаметное вначале, вырастает до размеров вселенной и подчиняет тебя всего, всего без остатка.
Он рассказывал о том, как красив мир, и как много в нем удивительных вещей. Когда он доходил до забавных моментов, она заливисто смеялась. И этот смех, похожий на журчание ручейка, рождал в нем такую неземную радость, что прозрачные шмелиные крылышки поднимали его в воздух и он зависал в нем.
В такой момент он находился так близко от неё, что чувствовал её чарующий аромат, ни с чем не сравнимый, пьянящий. Он уже понимал, что любит её, эту красавицу, Лилию. Любит так, как никогда прежде, и та, прежняя любовь, или то, что он пытался представить любовью, была несравнима, по отношению к тому, что он испытывал сейчас.
Но однажды, подлетев особенно близко, он нечаянно заметил в самой глубине её раскрывшегося бутона,.. капельку росы, вернее это была капелька нектара, желанная капелька, и потому особенно желанная, что эта капелька была ЕЁ. В тот же момент, какая-то сила оттолкнула его от желанного нектара. Резкая мысль о том, что не может настоящая любовь сводиться к этой же, пусть такой притягательной, влаге.
Он отлетел немного в сторону, и стал присматриваться к Лилии, желая понять, не уловила ли она его смятения. Но она как и прежде восторженно смотрела на него.
Как близко я находился от той грани, которую нельзя переступать, за которой могла погибнуть его, едва родившаяся, любовь. - Подумал Шмель. Он не заметил, как снова приблизился вечер.
Это был волшебный день, самый удивительный день в его жизни.
- Пора готовиться ко сну - Произнесла Лилия, - Вы же знаете, что в это время вечера, нам надо закрывать лепестки на ночь. Спасибо Вам, мне было очень хорошо с Вами.
Пообещайте, что Вы снова прилетите сюда, ко мне. - Эти слова были сказаны так нежно, что Шмель сразу забыл о своих сомнениях и в его мыслях с частотой бьющегося сердца зазвучало: ДА!ДА!ДА!ДА!
Да! - С придыханием сказал он, - Я обязательно прилечу завтра!
Шмель взлетел, и совершив несколько кругов, словно пытаясь получше запомнить милый образ, скрылся за плетнем. Весь обратный путь он летел, озорно кувыркаясь в теплых струях нагретого вечернего воздуха.
А она, с застывшей милой улыбкой закрыла глаза и лепестки медленно стали смыкаться.
Вечер быстро убежал в ночь. Шмель долго не мог заснуть , перед его глазами стояла ОНА, которую он уже мысленно окрестил - Капелькой Росы. И, наконец, ослепительно яркие сны подхватили его и унесли в мир фантастических грез. Новый день наполнился привычным гулом шмелиного гнезда.
Нашему Шмелю показалось, что окружающие его собратья как-то по-другому, напряженно смотрят в его сторону. Это было и понятно, ведь за прошлый день он совсем ничего не принес, а новости в улье распространяются моментально. Наконец, к нему подлетел старый шмель и недвусмысленно дал понять, что такого его поведения долго терпеть не станут.
Шмель все прекрасно понимал, говорил всякие слова оправдания, но, вместе с тем, лихорадочно пытался придумать, как ему снова прилететь к своей любимой Лилии. Выход был только один , ударно поработать часть дня, а потом незаметно полететь туда, к ней.
Так он и поступил. С удвоенной энергией, забывая о еде Шмель собирал нектар, расталкивая ос, пчел и других насекомых. Он залезал на чужую территорию, подвергаясь опасность быть атакованным.
Вот уже и дневная норма нектара легла в хранилище, и до заката оставалось почти два часа.
Лететь, к ней, скорее!! Наверное она ждет меня, ждет и волнуется!! - думал он. Крылья понесли его туда. Вот знакомые кусты, плетень, еще немного, ну+ Он подлетел к желанному цветку, и сразу же понял, что что-то произошло. Вскоре он заметил, что она, его Лилия, его Капелька Росы, как бы не желая разговаривать постоянно отворачивается.
--Ты не узнаешь меня!? Что случилось!? - Взволнованно произнес он. Она молчала. Подлетев ближе он увидел, что с лепестка скатилась капелька, - Она плакала, плакала бесшумно.
--Что случилось, милая Лилия?! - Уже тише и вкрадчивее спросил Шмель. Она опять не ответила. Только сейчас он заметил, что один из тех лепестков, которыми он так восторгался вчера, был надорван.
Что произошло? - Настойчивее спросил Шмель.
В ответ она совсем расплакалась, капельки одна за одной потекли из её глубин. Так прошел и этот вечер. Она рассказала ему, что прилетел большой шершень и грубо проникнув в самое сокровенное похитил весь нектар. Она снова заливалась слезами, говорила о том, что после этого случая она никому уже не нужна. Он, как мог утешал её, пытался развеселить, но ничего не получалось.
Тогда Шмель подлетел к ней так близко, что его лапки коснулись её золотистых тычинок. Оназамерла и затаила дыхание. И ему стало ясно, что об этом он мечтал всю свою жизнь, он прикоснулся к этому чуду, которое представлял себе только в самых смелых фантазиях.
Она тихо придвинулась к нему и её лепестки обхватили его мохнатое тельце. Он сжался в комочек и чуть слышно произнес: - Ты меня любишь?
- Да, мой Принц! -Шепотом ответила она.
Они так и замерли, боясь пошевелиться, боясь выпустить из рук этот счастливый миг.
Они молчали, и не надобно было никаких слов. Их сердца бились часто и сливались в единые пульсации, которые разносились по всей округе, по всей планете, всей вселенной.
Время остановилось...
Они лежали обнявшись и тесное пространство казалось им бесконечным. Оно было пропитано сладким и волнующим ароматом, состоящим из миллиона нежных слов, которые совсем не нужно было произносить. Они вспыхивали как разноцветные светлячки, гасли и снова загорались, совершая немыслимые пируэты. Чувство нереальности, удивительное чувство свершившегося волшебства, все это делало их тела невесомыми. Они летали на воображаемых качелях взлетая к звездному небу и небрежным касанием вызывали на нем легкие круги, подобно тем, что образуются на воде. А звезды, при этом, начинали согласно мигать.
Им снились удивительные сны, первый раз в жизни такие удивительные сны. Это бывает очень редко, когда одни и те же сны одновременно снятся двум влюбленным существам, но это был тот самый случай. Его лапки нежно прикасались к бархатистой кожице лепестков и он вспоминал нежные прикосновения своей мамы, в том далеком по шмелиным меркам прошлом. А она, ощущая эти ласковые прикосновения вспоминала легкое дуновение ветерка в тот день, когда она впервые приоткрыла миру свои лепестки.
Это продолжалось целую половину вечности, но эту гармонию неожиданно нарушил противный звук жужжащей пчелы. Она беспардонно пыталась проникнуть сквозь крепко сомкнутые лепестки толкая и раскачивая цветок. От этих стараний стебелек задрожал.
Ощущение радостного покоя моментально испарилось, и ему на смену стало приходить осознание того, что вокруг тот же реальный и жестокий мир. Стало ясно и то, что наступило утро.
--Доброе утро, милый Принц! - Услышал он знакомый и дорогой ему голос. От этих слов в груди у него снова разлилось тепло и он почувствовал желание немедленно рассказать о том, как он любит ЕЁ.
-- Я. Я+. - Начал было он, но снова её обворожительный голос, лишил его дара речи.
-- Ты наверное голоден, мой милый, пока ты спал, я приготовила для тебя угощение, вот, посмотри! - И он заметил в самом низу, у самого свода лепестков розовую капельку, которая покачиваясь, переливалась радужными блестками.
-- Попробуй, это должно тебе понравиться!
Как мило , как здорово, - подумал он, даже не от того, что действительно проголодался, наверное от того, что впервые почувствовал такую искреннюю и кроткую заботу любящего существа. При этой мысли , он снова захотел выразить все те чувства, чувства невысказанной любви, что переполняли его сердце, но её голос снова опередил его.
--Ну что же, ты, попробуй, я так старалась!
Шмель наклонился и попытался дотянуться до заветной капельки, но широкое тельце никак не хотело пролезать, туда. Тогда он услышал её, такой милый и звенящий смех,
--Какой же ты неловкий, мой нежный Принц, давай я тебе помогу, - и она широко раздвинула свои лепестки, так, что их кончики стали закручиваться в спиральки.
Шмель сделал еще одну попытку и прильнул своим хоботком к заветной капельке, сделал глоток, другой и остановился. По привычке или подчиняясь инстинкту, он собрался было наполнить свои мешочки нектаром, но снова услышал её голос, немного удивленный или обиженный.
- Почему?! Тебе не нравится? Ешь, милый, ведь это я приготовила для тебя, только для тебя, тебя одного!!
Никогда он не испытывал такого, инстинкт диктовал ему одно, а голос любимой просил позабыть обо всем. Он снова прильнул к капельке и с каждым новым глотком, он вбирал в себя море новых ощущений, пьянящее чувство разливающейся нежности.
Мышцы его начали непроизвольно сокращаться, брюшко начало быстро вибрировать. Расположенные на нем ворсинки прикоснулись к нежному и чувствительному пестику, орошая его дождиком срываемых крупинок пыльцы.
Она застонала, сначала тихо, потом громче, громче, переходя на крик.
Он остановился и спросил, - Тебе больно!?
--Нет, родной мой, мне хорошо, мне очень хорошо!! - еще не усмирив дыхание прошептала она. -- Ты меня любишь? -- снова спросила она, и в её голосе было что-то такое, от чего, казалось, зависит вся её жизнь.
-- Да, моя Капелька Росы! Да! Да!, --ответил Шмель, и она снова заключила его в крепкие объятья своих лепестков.
И опять время растворилось в бесконечности+ Они говорили друг другу нежные и добрые слова, смысл которых невозможно описать иными словами. Ведь любое слово, умное или глупое, значительное или бессмысленное значило так много для них обоих, было бесценно как каждый ускользающий миг счастья, настоящего счастья.
День, такой тихий, теплый, безветренный, какие редко выдаются в том краю, этот день незаметно подошел к концу.
Заметив, что солнце начало стремительно падать за деревья Шмель стал испытывать смутное чувство. Что-то внутри разрывало его на части. Ему так хотелось остаться со своей любимой, быть с ней новой ночью, и чтобы это повторялось, снова и снова, но с другой стороны какое-то свербящее чувство, гнало его туда, где жили такие же как он шмели, чувство ответственности, диктуемое заложенными с детства правилами.
Он загрустил, пытаясь найти иной выход из ситуации, в которой не могло быть его.
Она заметила его состояние.
Надо отметить, что лилии, это особенные существа, они, как никто другой, способны чувствовать душу другого, чувствовать тончайшие интонации в настроении, в интонации произнесенных слов, оставаясь при этом ранимыми и беззащитными. Это не коварные орхидеи, влюбленные в самих себя, и не чарующие своей вызывающей красотой и яркостью аромата розы. Лилии, это особые существа. Он понял, что она почувствовала его состояние, и впал в задумчивость.
-- Я знаю, что тебе надо лететь, лети , мой милый Принц! Я буду тебя ждать, ты ведь вернешься!? - немного с надрывом произнесла она.
--Да, конечно, - почти механически, рассеянно ответил он, и как бы спохватившись, закричал: -- Я, хочу остаться с тобой, ведь я тебя люблю! Люблю, больше всего на этом свете!
--Правда!? - Спросила она. И это не было похоже на вопрос, скорее всего это было слово, символ утверждения того, что она есть на этом свете , эта великая ЛЮБОВЬ.
--Правда! -Совсем тихо сказал он, - Я скоро вернусь, всего на одну ночь, и я уже навсегда останусь с тобой, поверь мне, родная моя!
-- Лети, любимый мой Принц, лети, скорей лети, только не оглядывайся, а то я расплачусь, - Произнесла она. - Лети, а то будет совсем поздно!
Он , расправив крылья поднимался все выше и выше, ему хотелось оглянуться, очень хотелось, но он помнил о данном ей обещании.
Вот и плетень растворился в тумане, он летел рассекая воздух, но его мысли были там, где он встретил свое счастье, а она++она, тихо плакала вослед заходящему солнцу и её лепестки безвольно повисли. Она знала, что без него она не проживет и двух дней.
Последние шмели шумно скрывались в норке. Наш Шмель готовился к серьезному разговору, но все-таки надеялся, что его поймут и не станут строго наказывать. Но уже по тому, как встретили его братья, как строго смотрела охрана, он понял, что случилось непоправимое.
Уже на пороге своей галереи он заметил агрессивно настроенных шмелей-войнов, их воинственное жужжание не предвещало ничего хорошего.
Они наступали, окружая его. Один из них, возможно предводитель, сделал выпад и нанес болезненный укол. --За что, братья! - закричал Шмель, но в ответ получил еще два удара.
После каждого возражения, он получал новые удары и уколы. Он упал на спинку и удары посыпались в беспомощное брюшко. Удар за ударом, его вытолкнули за пределы норки. Сухой лист шумно закрыл вход в норку, все стихло. Все тельце Шмеля горело, пылало от ядовитых укусов, лапки подгибались, в глазах стояла грязно-бурая пелена. Когда боль немного утихла, он попытался взлететь, но кроме неловких прыжков у него ничего не выходило. Приходилось ползти, ползти почти вслепую. Темень безлунной ночи накрыла все вокруг. Какие-то невидимые ночные животные и насекомые шелестели, трещали, вопили из под каждого куста. Кто-то кого-то ел. Кто-то с истошным писком удирал подальше.
Шмель притаился под большим сухим листом. Его тельце периодически покрывала мелкая, противная дрожь, он пытался осознать все произошедшее с ним, но никак не мог сосредоточится. Холод ночи стал ощущаться все сильнее и сильнее, он вспомнил о том, как хорошо ему было ночью в объятиях Капельки Росы, постепенно забытье поглотило его.
Он проснулся мокрый от капелек тумана, крылышки его слиплись. На земле было сыро и холодно и он, для того, чтобы просохнуть и осмотреться с трудом заполз на вершину молодого тополя. Только там лучи утреннего солнца немного подсушили его помятые крылышки. Тельце болело, но уже не так сильно, как ночью. Шмель стал вглядываться в окружающие предметы, близкие и далекие, места знакомые и те, где он никогда не был. Внезапно что-то острое пронизало его грудь, нет, это была не боль от недавних побоев, это он увидел знакомые очертания далекого дома, где за плетнем , в глубине сада он встретил свою Любовь.
Одна мысль заполнила его без остатка, - Туда, к ней !! Ведь она ждет меня!! Как я мог забыть об этом!
Он напряг все силы и попытался взлететь, но тело его, крылья отказывались слушаться. Вместо привычного взлета, он, описав немыслимую траекторию, пролетев немного по спирали, грохнулся в высокую траву. От собственного бессилия он вначале глупо засмеялся, но потом слезы обиды брызнули из его глаз. Когда отчаянье схлынуло, он снова повторил свою попытку, но самое большее, что ему удалось достичь, это с величайшим трудом долететь до кривой осины. Хотелось есть, ночной холод и бесконечные попытки взлететь отняли к него много сил. Самое лучшее, что ему удалось раздобыть, это тельце погибшей гусеницы, которое он отвоевал у муравьев. Шмели, они ведь не только нектаром питаются, когда мало пищи, не побрезгуют и мелким насекомым.
-- Как быстро подкрался вечер, теперь надо подыскать местечко для ночлега, - подумал Шмель.
К счастью, подвернулась сухая брошенная норка, трудно сказать, кто раньше был её хозяином, но новая ночь обещала стать более комфортабельной и безопасной. Засыпая, Шмель размышлял о превратностях судьбы, о том, как встретит его Лилия, когда он наконец доберётся до заветного плетня.
Но новый день не принес особой радости, мало того, поврежденные лапки его не только не заживали, но, напротив, доставляли новую боль. Иногда и днем он впадал в какое-то болезненное состояние, когда не хотелось ни двигаться, ни, тем более летать.
Иногда казалось, что чем дольше длится этот путь к заветной цели, тем больше он отдаляется, словно дразнит тебя. Наступил еще один день.
Но именно он, этот новый день подарил Шмелю надежду. Забравшись на очередное дерево, он, к радости своей, обнаружил, что то, к чему он стремился все это время, совсем рядом. Казалось, что стоит только взмахнуть пару раз крыльями, и +
Все боли, недомогания, все казалось улетучилось. И вдохнув глубоко воздуха он сорвался с вершины дерева и изо всех сил полетел туда.
Уже у самого плетня силы покинули его и он опустился на лист лопуха не в силах пошевелить лапкой. Перед его глазами мелькали разноцветные круги.
--Наверное, это в честь нашей скорой встречи. - Подбодрил он сам себя. - Вот, еще немного отдохну, и +.
-- Он начал мысленно представлять эту встречу.
И как только он её не представлял, не разукрашивал. Какие красивые и нежные слова готовил для встречи. -- Вот, за этим плетнем , +но слов, самых точных слов, что передают все его чувства так и не находилось.
Но почему я никак не могу встать? - подумал Шмель.
- Да, нет! Если не взлететь, так проползти я наверняка сумею!
- Он снова попробовал сдвинуться с места, но из всего этого получилось лишь то, что он скатился с широкого лопуха под самое основание плетня.
--Ничего, осталось совсем немного, - подгоняя говорил он себе и маленькими
шажками продвигался туда, в самый дальний угол сада. Он двигался порой не
понимая что делает, и двигается ли вообще.
Глаза его уже переставали различать в сумерках детали, когда силы снова покинули его и он провалился в нечто темное, глубокое.
--Что это!? Где я!? Я засыпаю? - Острая боль пронзила сердце и сразу стихла. Стало удивительно легко. - Конечно же я сплю! - Последнее, что он успел произнести.
Ему действительно снились удивительные сны, где она, его Лилия, превратилась в белого шмеля и кружит с ним над васильковым полем. Она называла его Принцем, а он её Капелькой Росы. И, где этот вихрь счастья уносит их высоко, высоко, к самым облакам, где все мелочи жизни кажутся такими маленькими.
- Я люблю тебя! - говорила Она.
--И я люблю тебя! - отвечал Он.
ЛЮБЛЮ ТЕБЯ! - эхом разносилось по всему окружающему миру.
ПРАВДА!!? - Спрашивало эхо.
ПРАВДА!! Отвечали облака, и их было так много и каждому хотелось ответить первому, что в воздухе еще долго разносилось : ПРАВ-ДА! -ДА! -ДА! -ДА! -ДА!
-ДА! -ДА! -ДА!
И ЭТО СЧАСТЬЕ, ОНО НАВСЕГДА!!!??
НАВСЕГДА! НАВСЕГ-ДА! -ДА! -ДА! -ДА! -ДА! -ДА! -ДА!
-ДА!