Автор - Борисоглебская

безумие луны окончание

Вечер. Половина двенадцатого. Я стою в телефонной будке. Длинные гудки. За стеклом снег кружится в лунном свете. Неужели жизнь – просто цепочка химических реакций? Неужели моя жизнь, любовь, ненависть, верность и предательство – просто случайное соединение хлоридов и нитритов. Нет! Я не хочу! Я не могу поверить в это.
Наконец, на том конце снимают трубку и я, затаив дыхание, вслушиваюсь в дорогой мне голос, звенящий колокольчиком в лунной пустыне.
- Але, Але… Ну говорите же…
- Алька, Алененок, привет. Это я. Вчера никак не смог тебе дозвониться. Мама просила, чтобы я приехал завтра. Как твои дела?
- Привет, папка. А я замуж выхожу.
- А я знаю. Как ты себя чувствуешь?
- Ничего. Только вчера тошнило чуть-чуть. А что у тебя с голосом?
- Да так… Мы тут с дядей Лешей посидели немножко.
- Ясно. Алкогольствовали?
- Не без этого. А кто он?
- Кто он? А? Учится вместе со мной.
- Ты его любишь?
- Наверно… Он хороший.
Гудок. Три минуты кончаются, а двушек у меня больше нет.
- Алька, родная, я завтра приеду. Знаешь, может я был плохим отцом, но обещаю, я буду самым лучшим дедом на свете.
- Спасибо пап, я люблю тебя…
- Я тоже… Целую…
Гудок. Откуда-то всплывает «зубная боль» сердца. Почему все сложилось так по-дурацки? Господи, почему мы живем перегоревшей в боль нежностью? Ведь все, все должно быть иначе. Могло бы, если бы мы не были такими, как мы есть? Значит все правильно в этом мире? Но зачем тогда эта лунная мука? Значит есть в нас что-то, что восстает против нашей сути. Иная сущность, скрытая, таинственная.
Стоп. Я и не заметил, как дошел до своего дома. В окнах моей квартиры горит свет. Я и забыл, что Вика должна приехать сегодня. Поднимаюсь на третий этаж, открываю дверь и, не раздеваясь, прохожу в комнату. Вика, свернувшись клубочком, тихо, как котенок, спит в кресле. На ней мой халат, рыжие волосы струятся огненным водопадом со склоненной на плечо головы. Я стою рядом и снег тает на моих ботинках. Достаю сигарету, закуриваю. Она вздрагивает и просыпается.
- А, пришел, наконец.
Я молча ухожу в прихожую, снимаю плащ и ботинки. Вика стоит в дверях комнаты.
- Ты что дуешься, Глеб? – я молчу.
- Ты сегодня меня так напугал. У тебя было такое ужасное лицо… До сих пор мурашки по коже.
- Как чувствует себя Дима? – интересуюсь я.
- Да ну его. Надоел. Он зануда. Ты тоже зануда, но ты лучше. И, в конце концов, я приехала к тебе, а не к нему.
Она подходит близко-близко и тихонько целует меня в губы. Тянет за собой. Ее рука шарит выключатель.

Я просыпаюсь от боли. Начинается сумасшествие луны. Ее свет вскрыл потаенный смысл предметов. Своему превращению я не удивлен. Теперь я нахожусь в полной гармонии с подлунным миром. Я свободен! Свободен! Я бросаю взгляд на распростертое передо мною тело. Мои клыки могут сомкнуться на этом беззащитном горле. Хруст раздробленных хрящей и теплая пряная кровь ударит струей мне в морду. Последним усилием воли я останавливаю в себе рвущийся наружу звериный инстинкт хищника. Я иду в коридор и там одеваюсь. Мое отражение мелькает в зеркале. Сейчас я человек и только глаза… Но я стараюсь не всматриваться. Опускаюсь пешком по лестнице.
На улице господствует луна. Я бегу за ней. Она гипнотизирует и указывает мне дорогу. Она манит как женщина. Я убыстряю бег. Мои легкие не знают одышки, а лапы – усталости. Мое сердце переполнено восторгом, а ветер насвистывает в уши дикую песнь свободы. Свободен! Свободен, от всего, что связывало меня все эти годы.
Того, что не давало мне спать, что направляло мои поступки. У меня больше нет лица. Подобно змее я вылез из старой кожи, подобно бабочке я возродился из куколки. Я сбросил маску с волчьей морды. Моя старая кожа, мой кокон, моя маска – все осталось там. Во мне живет высшая мудрость инстинкта, и она направляет мой бег.
Скрип тормозов вдалеке. Хлопает дверь машины. Звук работающего двигателя приближается, и я бросаюсь в тень. Меня обдает резким запахом выхлопных газов и, о чудо! – ненавистной мне смесью дорогого одеколона и человеческого пота. Это он! Как удивительно все складывается. Я благодарен луне. Некоторое время я ползу по снегу, стараясь держаться в тени, и, наконец, нас разделяет лишь пространство, залитое лунным светом. Мой рывок стремителен. Но он оборачивается на хруст снега под моими лапами. Он бежит. Я слышу его дыхание, я чувствую ужас, клокочущий в его глотке. Радость охотника, загнавшего свою жертву, рвется у меня наружу. Вдруг он останавливается, опускается на колени, опрокидывается назад, безвольно раскинув руки. Я жду минуту, пять, десять. Осторожно приближаюсь. В его открытых глазах – луна. Холодно, и редкие снежинки уже не тают на его лице. Он обхитрил меня! Я ставлю лапу ему на грудь, поднимаю морду к луне и пою, пою тоскливую песню, которая будет сопровождать его по лунному пути.
Однако, довольно. Еще не отданы все долги. Я убегаю не оборачиваясь и луна снова прокладывает мне дорогу. Ее царство не долговечно, а мне надо успеть. И я бегу, бегу по пустынному заснеженному городу. Вот эта улица. Арка. Холодный подъезд и длинная лестница, по которой я взбираюсь, ломая когти. И вот, наконец, эта дверь. Дверь, за которой живет единственное близкое мне существо. Мой волчонок, для которого я не сделал того, что повелевал сделать зов крови. Я встаю на задние лапы. Я царапаю когтями обивку. Я грызу, грызу зубами холодный металлический замок. Мои слезы смешиваются с кровью.
Я хочу умереть под этой дверью.
Ноябрь 1988 г.
г.Москва



Комментарии