От автора.
Вместо предисловия.
«Будь всегда Собой и не дай Себе заснуть»
Слот «Клон»
Приветствую Тебя, мой дорогой Друг. Здесь я постараюсь объяснить Тебе, почему автор начал писать сие «произведение» и то, чем оно для него стало. Первые строки были написаны совершенно спонтанно, сидя на подоконнике в главном корпусе нетленного и вечно хранимого всеми Силами Астраханского Государственного Технического Университета. Просто у автора было свободное время, он уселся на подоконник, достал тетрадку и огрызок карандаша, и начал писать. Так и получился рассказ «Слои». Оканчивался он вполне логически и довольно таки грустно. В тупике самосовершенствования. Когда отдельный индивид своими же руками поставил на себе точку, ибо посчитал свои привязанности самыми важными для него вещами в Мире. Затем был долгий период счастья и молчания, когда боишься говорить, боишься пошатнуть и без того шаткое равновесие любви. Это было величайшей ошибкой. Насколько автору известно на данный момент это была совсем и не любовь. Это была Любовь. А ее невозможно ни пошатнуть, ни убить. Ее можно только не вспомнить. И именно в этот момент мировоззрение автора изменилось кардинальным образом. И, поэтому, автор, ни при каких обстоятельствах, не потеряет чувства искреннего уважения и нежной Любви к D. Данное произведение является автобиографическим, что означает реальность описанных событий и действующих лиц. Однако есть и немного художественно-фантастического вымысла. Имена же героев были изменены намеренно. Само написание «Бликов» было попыткой разложить все свои знания и чувства по полочкам. Книга же призвана быть памяткой ее автору, и не претендует на соответствие вашему мироощущению. Она должна лишь рассказать тому человеку, который ее писал, о том каким он был когда-то. Чем жил, дышал, о чем думал и переживал. Что он тогда знал. Искренне надеюсь, что эта попытка не окажется тщетной...
Блик первый.
D.: «Просто невольно посетила мысль: если бы это была реальность, каким персонажем я бы жила. Я... понимаешь?»
dvoRkiN: «Теперь понимаю...»
Вот уже несколько лет они шли по этой дороге. До боли знакомая Снегу она за каждым поворотом таила в себе нечто новое, а подчас и опасное для его спутника. Не то чтобы Снегу нужен был проводник, он сам скорее был им. Вот и сейчас он вел Ё-Ё вперед, за шкирку вытягивая его из материальных ям, в которые тот с завидной постоянностью падал. Ё-Ё свое прозвище получил именно за это свойство. Он сильно напоминал эту незамысловатую земную игрушку тем, что падал и подскакивал вверх, вытаскиваемый из очередной пропасти жадной материи. А ведь когда-то их было шестеро. Идола они потеряли где-то в самом начале Пути. Хотя товарищи чаще называли его либо Божком, либо Болванчиком. Он так стремительно провалился, что поймать его не было ни единой возможности, а возвращаться не хотелось – слишком многое было впереди, за поворотом. Тогда они были еще так молоды. Их так тянули знания, которые бы они получили, пройдя Путь. Да и возвращаться по опасной Тропинке не было времени. Это сейчас для Снега не было ничего нового. Он давно излазал весь слой вдоль и поперек. Он стал его создателем и очень гордился этим. Он отделил этот участок от Дороги и присвоил себе. Теперь Снег мог изменять его по своему усмотрению, а единственной константой, которая не поддавалось никакому влиянию, была длинна. Длинна той части пути, которая пролегала по этому слою. Еще кроме Болванчика был Трям. Трям обладал удивительной способностью появляться и исчезать в самых неожиданных и труднодоступных местах снеговского слоя, однако большую часть времени он все же проводил в объятиях материи. Но это не мешало Тряму находить Снега, когда было необходимо. Конечно, Снег тоже мог падать в материю и появляться из нее в любой точке своей прослойки, но для этого ему пришлось полностью пройти Дорогу и нащупать границы между слоями. Трям же этого не сделал, но это удивительное свойство приобрел. Иногда у Снега закрадывалось подозрение, что Трям был Прыгающим. Где-то он читал про таких людей.
Четвертым был Дыр. Дыр оторвался от компании в середине пути, свернув в ответвление. Снег предполагал, что Дыру был необходим свой слой для экспериментов, которым он отдавался полностью и что Дыр ни в коем случае не потерпит разделения власти. Да, ему нужно было одиночество. Единственным, кто вместе со Снегом дошел до конца был Ням, самый его близкий друг. Но даже Ням предпочитал дожидаться Снега в переходе между слоями, он не разделял фанатичности, с которой его товарищ протаскивал новичков по своему участку Дороги. По его мнению, им было необходимо двигаться дальше, тем более что материя требовала Няма обратно. Ему было необходимо вернуться на Землю на два цикла, и он очень хотел продвинуться вперед еще хотя бы на шаг.
А вот шестым и последним как раз был Ё-Ё, который, спотыкаясь, шел рядом. Все это очень забавляло Снега. Мысленно он улыбался, когда его спутник в очередной раз спотыкался и, не понимая в чем дело, начинал проваливаться вниз. Наверное, слух очень бы порадовали его возгласы, но здесь нельзя было общаться привычным способом. Единственной возможностью разговаривать была мыслеречь. Мыслеобразы, к сожалению, не годились – слишком уж индивидуально было их понимание. В такие моменты, Снег подхватывал барахтающуюся душонку и тянул вверх, а Ё-Ё не испытывал ни малейшей благодарности. Это читалась в его глазах. С каждым таким падением в сознание закрадывались сомнения: «А стоит ли его тащить, он слишком слаб, слишком липнет к материи. И это не материя его цепляет, Ё-Ё сам хватается за нее как за подол маминой юбки». Но Снег отгонял сомнения и шел вперед, экспериментируя с формой. Когда они вошли в слой, то вход и выход располагались буквально в метре друг от друга, но Дорога виляла в другую сторону, срезать же Путь не представлялось возможным. В данный момент они шагали через странный, ярко-фиолетовый океан, который прорезала ленточка суши, которую можно было назвать только Тропинкой. Чуть прищурившись, Снег зажег над горизонтом аквамариновое светило и чуть опустил его за ту линию, которая разделяла фиолетовый океан и желтое небо. Он определенно вернется сюда после того, как отведет Ё-Ё. Сидеть здесь и полоскать в океане ноги представлялось совершенным блаженством.
Снеговские грезы развеял резкий рывок – Ё-Ё опять споткнулся и увяз уже по колени. Чертыхаясь, Снег решил посмотреть, что будет дальше. Ему надоело тащить «идущего» на своих плечах. Ё-Ё либо справиться сам, либо придется его бросить, отпустить в тот омут, откуда его вытаскивали. К немалому удивлению своего проводника, Ё-Ё не только не пытался выбраться самостоятельно, но и не предпринимал никаких попыток попросить помощи. Создавалось ощущение, что он с превеликим удовольствием упорхнет в материю от этого непредсказуемого мира, в котором жил Снег. Конечно, он не предполагал насколько болезненным будет падение, но каким бы оно ни было для него, это было бы лучше, чем дальнейшее созерцание больных фантазий хозяина слоя. Снег без труда прочел его мысли и отвернулся. Ему было очень обидно, ведь он так старался вытащить эту никчемную личность, привить ей способность думать. Оставалось еще немного. Он бы все понял. Наблюдать эту печальную картину не хотелось, твердой походкой Снег шагнул к ближайшей пещере, которая появилась неподалеку, стоило только о ней подумать. Сейчас было самое время проверить, не оставил ли кто либо из «идущих» записку на двери собственного домика. Снег разрешал селиться у себя в слое путникам, тем, кто проходил его слой, но с первой попытки не мог дойти до конца. Они оставались жить здесь, и Снег готов был вести их дальше, как только они будут готовы. Он не стал перемещаться мгновенно – после неудачи с Ё-Ё появилось желание прогуляться по темным коридорам и подумать. Для размышлений больше всего подходила форма «Дворкин». Нет, для Снега «Дворкин» не был дряхлым, сгорбленным старцем. Это имя вызывало в мозгу образ темного эльфа с пепельно-белыми волосами, облаченного в черную, кожаную куртку, кожаные брюки и с отравленным кинжалом за голенищем кожаного же сапога. Да и вообще с некоторого времени Снег был неравнодушен к острым ушкам, а Ням его в этом поддерживал. Они частенько отыскивали какой-нибудь живописный уголок и в форме двух эльфов, темного и лесного, вступали в дискуссии. С этими теплыми воспоминаниями Снег-Дворкин зашагал по пещере. Назад он так и не оглянулся.
Блик второй.
dvoRkiN: «Зябко что-то...»
D.: «Ага...а прикольное слово»
dvoRkiN: «Какое? Зябко...З-Я-Б-К-О...да...смешное»
Он шагал вперед мимо темных сводов, разглядывая расположившиеся по сторонам валуны-двери, которые служили ширмой, закрывавшей внутренности каждого жилища от излишне любопытных взглядов. В пространстве своего дома каждый из обитателей был полновластным хозяином, и Снег не собирался вмешиваться в личную жизнь своих постояльцев. Они были вольны переделывать свой кусочек слоя как им вздумается и Снега это нисколько не волновало, он четко осознавал право каждого на свои маленькие секреты. Еще до того как темный эльф подошел к первому валуну, он уже знал, что никто еще не готов, но какая-то безрассудная надежда на чудо ни на секунду не покидала его. Ему не хотелось возвращаться в опостылевшее одиночество своего существования, которое постепенно, но неуклонно, перерастало в образ его жизни. Чтобы хоть как-то развеять невеселые мысли Снег-Дворкин над каждой из дверей зажигал гирлянды магических огоньков, окрашивая тем самым туннель в самые непредсказуемые цвета. Когда свет вспыхнул над последней дверью и, вместе с этим, по пещере поплыл дымок испаряющихся надежд, Снег побежал. Он бежал, и с каждым шагом слой вокруг него изменялся согласно его мыслям и внутренним переживаниям. Никогда бы он не смог описать созерцаемые картины, ибо они отражали все затопившие его в тот момент чувства, слой превратился в мешанину форм и цветов, но в каждом плавном изгибе, каждой острой шпильке, в каждом цвете была частичка его самого. Все-таки взяв себя в руки, эльф вышел из сумасшествия собственных эмоций к ровной, блестящей поверхности подземного озера. Ему, как «ведущему», такие порывы были просто непростительны, а вода всегда его успокаивала. Он подошел к сводам пещеры, провел рукой по камню и, с досадой, отметил, что вместо физического ощущения шероховатости камня приходит лишь знание этого. Конечно, он и раньше знал, что физические ощущения и слои несовместимы, но принять этого окончательно – не мог. Повинуясь собственным желаниям, Снег подошел к берегу озера, сел на каменный пол и опустил ноги в жидкость. Осознание того, что вода мокрая и холодная не принесло желаемого удовлетворения, но, тем не менее, он остался сидеть и погрузился в собственные воспоминания. Когда-то давно, во время второй четверти земного цикла, которую на материальном уровне называют весной, они с Дыром также сидели на берегу проточного водоема – реки, со странным названием «Волга». Лед только что сошел с поверхности, льдинки проплывали мимо них, танцевали в водоворотах и складывались в причудливую мозаику. Дыр тогда не решался опустить ноги в воду, а Снег, как ни в чем не бывало, скинул ботинки и отдался прохладе. Форма Снега сопротивлялась подобному желанию своего обладателя, отзываясь покалыванием и судорогами, но эти неудобства не шли ни в какое сравнение с тем блаженством, которое он ощущал. Они сидели, молча, погрузившись в собственные размышления. Риторические вопросы терзали сознание Снега. Почему весну назвали «весной»? Реку – «Волгой»? Как появились эти причудливые сочетания звуков и каким образом они стали обозначать конкретный объект? «В-Е-С-Н-А» - произносил он про себя, - «З-И-М-А, В-О-Л-Г-А, О-Б-Л-А-К-О...». Ответа не было. Тогда он улыбнулся сам себе одной из тех улыбок за которой всегда следовал вопрос окружающих: «и чего ты смеешься?», подумал о том сколько же людей задаются подобным вопросом, и отметил про себя, что, вероятно, не так уж много. Так и не находя объяснений, Снег переключился на вопрос о смысле существования вирусов. Бессознательные, одноклеточные существа, преследующие одну цель – убить. В чьи планы это входило? Зачем было создавать такие формы? Жить, чтобы убивать. Как же абсурдно это звучит. И опять ответ бродил где-то за границами понимания. О чем размышлял тогда Дыр – Снег не знал.
Следующая картинка-воспоминание: вода, вокруг одна вода, зеленовато-прозрачная, с пузырьками воздуха уплывающими куда-то вдаль. Тогда не было никаких дум, мыслей, все его существо тогда заполняли только ощущения. Ощущения радости, единства с родной стихией, дающей свободу перемещения, осязание красоты. Только вода из всех первородных стихий давала способность видеть окружающее по-другому. Ее свойство - преломлять свет, тем самым искажая реальную картину, - в полной мере передалось Снегу. Он никогда не мог объективно оценивать реальность, она преломлялась в потоках его внутреннего мира и, уже видоизмененной, добиралась до сознания. Да, вода была им, а он был водой. Тем не менее, Снег никогда не умолял достоинства огня и земли, их значения. Положительное отношение к земле было необъяснимым и бессознательным. Огонь же нес очищение, и купание в потоках обжигающего пламени, вероятно, было не менее приятным. Только воздух не нравился Снегу своей прозрачностью и чистотой, отсутствием цвета. Чудилось в нем что-то фальшивое, скрытое от посторонних глаз.
Вернувшись мыслями в собственный слой, Снег очертил в воздухе рамку и несколькими мыслеобразами набросал рисунок. Обрыв. На обрыве сидит фигурка, а снизу поднимаются языки пламени и щекочут ее пятки. Взмах руки и изображение, разбившись на осколки, каплями падает в озеро, а на его месте появляется фиолетовая загогулина – небольшая вселенная, со своими строго определенными законами существования, мириадами галактик, систем и планет, со своим собственным течением времени. Щелчок пальцев и загогулина распадается туманом. Сколько времени прошло в ней за те мгновения, что она существовала для Снега? Миллиарды циклов, а может и больше. Это не имело значения. Наверняка там существовали разумные формы, рождались и умирали собственные цивилизации, были собственные слои, созданные отдельными индивидами, смыслом жизни которых было самосовершенствование и единение с призрачным Абсолютом. Причиной всего этого была лишь прихоть Снега-Дворкина, небрежный взмах рукой, да щелчок пальцами. Конечно, он мог бы проделать все и без жестов, но эти движения придавали мыслям большую иронию. Эльф вскочил на ноги – эту ситуацию определенно надо было обсудить, обсудить со «всегда все критикующим». С Нямом.
Блик третий.
D.: «Сегодня услышала, что если человеку хотя бы иногда снятся цветные сны, то это признак шизофрении...»
dvoRkiN: «А мне только они и снятся, я черно-белых-то никогда в жизни не видел...»
Через появившуюся дверь Снег вышел на край Пути. Ням как всегда сидел свесив ноги с Дороги. Обстановка позволяла. Путь сейчас пролегал по орбите Земли. Просто висел в космосе, среди звезд. Таким образом, Ням просто сидел и болтал ногами над Тихим океаном, а за спиной его Луна отражала солнечный свет.
- Хорошо, что ты пришел. – подумал Ням, даже не оборачиваясь на Дворкина. – Там, внизу как раз намечается торжество, может сходим? Последний раз перед отъездом.
- Конечно, как пожелаешь. Только у меня к тебе вопрос есть один.
- Ну, может он все-таки подождет до моего возвращения? Опоздали мы уже с вопросами и дискуссиями, - Ням улыбнулся, - поздно сейчас начинать идти. Забудь пока свои вопросы...пока, но не совсем!
- Ну, хорошо, - ответил Снег. - вниз?
- Угу...
И они прыгнули. Описать ощущения, которые испытываешь при переходе между слоями невозможно. Единственное, что можно с уверенностью сказать – приятного мало. В частности при переходе на материальный уровень обычно приходишь в сознание с дикой болью, вся твоя форма дрожит, в районе так называемой «груди» застревает какой-то непонятный комок странных ощущений. Чувствуешь себя полностью беспомощным и неуклюжим. Да и менять здесь можно самую малость. Никакого полета мысли. Однако здешние картины вполне заслуживают уважения. Материальный план – достойное место, откуда стоит начать Путь. Однако, при возвращении на него, жизнь в других слоях кажется тебе лишь, так называемым, «сном». Некоторые личности даже утверждают, что сны не видят. Снег раньше думал, что это нормально. Когда-то ведь ему тоже не снились сны. Но сейчас, когда он научился не только видеть эти «сны», но и управлять ими, и даже жить в них, у него появилась теория о том, что люди, не видящие снов просто не начали свой путь по Дороге.
Вот и сейчас, в очередной раз очнувшись в своем материальном жилище Снег (хотя на самом деле на этом плане жизни он носил другое имя) потряс головой, дабы прогнать странный «сон». Видение упрямо не хотело вылетать на задворки сознания.
- Интересно, я действительно сумасшедший, - пробубнил Снег себе под нос во время чистки зубов. Этот вопрос неизменно вставал перед ним каждое утро, так как его мозг просто не принимал информацию, которую пыталось впихнуть в него неуходящее «ночное кино». Ведь вся форма, весь так называемый «организм» был частью этого уровня. Этой оболочке была чужда мысль о том, что есть иные планы бытия. Именно эта хлипкая и ни на что не годная телесная оболочка и была причиной того, что люди так и не могли выбраться из материи. Закончив с водными процедурами и закурив уже третью по счету сигарету за утро, Снег плеснул в чашку холодного кофе, выпил залпом и налил еще одну. Это были самые любимые моменты после «пробуждения»: закурить и выпить пару-тройку чашек холодного кофе. Снег вообще никогда не понимал, как можно кофе пить горячим и как люди обходятся без сигарет. Каждое утро он сидел, пил холодный кофе и курил, пялясь в окно. Это давало ему время привыкнуть к своей вновь обретенной форме и поразмыслить. Мысли, как обычно, были невеселыми. На материальном плане существования тоже были свои проблемы, и это тяготило больше всего. Снег, пока еще, не мог обходиться без «возврата». Ему нужно было отдохнуть и восстановиться после своего «путешествия», а, следовательно, существовала острая проблема - забота о форме. А уж эта «забота» раскладывалась на множество никому не нужных мелочей. Хотя, были и переживания более глобального масштаба, которые его и волновали больше всего. Самым главным, от чего, как казалось, Снег не смог бы отказаться, была любовь. Слишком многих и многое он любил. Любил именно на этом самом материальном уровне. Его родственники, его кошка, Марыся, которая для него была самым красивым созданием, эталонным сочетанием теплоты, нежности и независимости, его друзья, некоторые из которых так и не начали Пути, не смогли пробудить в себе ту первоначальную часть их сущности, а так же чисто физические ощущения. Запахи, прикосновения ветра, капли дождя на лице и хруст опавших, осенних листьев под ногами. Он знал, что никогда и не за какие знания об истинном устройстве мира не сможет этого оставить. А это означало только одно - дальнейший его путь по Дороге будет не долгим...Но он мог и ошибаться...
Блик четвертый.
Ням: «Снег, ты вообще что ли дурной? На праздники не пьешь, зато в обычные дни, бывает, напиваешься в дрова.»
dvoRkiN: «Да, я такой...А что мне эти праздники?»
Очередное земное утро закончилось. День, как обычно, не предвещал ничего хорошего: учеба, домашние заботы, скука и лишь вечер обещал быть веселым. Хотя веселость этого вечера была относительна, потому что Няма забирали в армию. Точнее говоря не забирали, а он сам уходил. Он тогда сказал, что сходит посмотрит как там живется. И вот на этот самый вечер, который готовили сегодняшние земные сутки и были намечены шумные проводы Няма в армию, дабы он с честью служил Отечеству. У Снега, как и предполагалось, весь день так и пролетел в заботах о его никому не нужной материальной оболочке. «Заботы, заботы, дела какие-то и ведь, что обидно, все в пустую, все по мелочам. И как не жалко людям прожигать так свои жизни, когда есть столько интересного и непознанного?» - думал он, хотя вопрос относился скорее к нему самому.
Порой он сам не понимал, зачем он всем этим занимается. Это просто каким-то странным и совершенно непонятным образом вошло в привычку. А ведь были у него времена когда все было совершенно безразлично. Можно было часами сидеть на скамейке во дворе и сквозь клубы табачного дыма смотреть на прохожих, на пробегающих мимо домашних, и не очень, животных. Наверное, в такие моменты он и ощущал себя наиболее комфортно. Не нужно было никуда бежать, а только сидеть и смотреть. На все. Ведь все вокруг так интересно и загадочно. Людские хлопоты, прически, одежда, какой-то «имидж», и чего только народ не придумает, ну и, конечно же, природа. Природа со всей своей красотой, загадочностью и непознанностью. Ведь никакие законы и формулы не могут описать ее. Как бы ни старались ведущие физики и ученые, по мнению Снега, с существующей системой счисления и логичностью им маловероятно удастся достичь хоть сколь нибудь значимой близости к истине. Порой, во время таких посиделок в одиночестве, ему казалось, что пространство вокруг него изгибается дугой, но, как только он сосредотачивал на этом внимание, все возвращалось в норму. Лишь круги, расходившиеся в воздухе от точки прогиба, напоминали о случившемся. Сначала Снег пытался списывать все это на галлюцинации и тому подобные вещи. Искренне опасался, что сходит с ума, но продолжал сидеть и смотреть. Затем все как-то само по себе начало меняться. Учеба потребовала внимания большего, чем того заслуживала на самом деле и понеслось. Семестр, сессия, практика, семестр, сессия...Ни минуты свободного времени, чтобы сесть и посмотреть. Чтобы просто оглянуться вокруг. И Снег начал забывать то, что было накоплено в нем за годы его увлечения наблюдательством. От учебы еще получилось отказаться на какой-то срок, но пришла работа, а вместе с ней пришли деньги. Само собой все эти новшества никак не способствовали накоплению хотя бы чего нибудь стоящего, чего нибудь важного. Утром на работу, ночью на работе, утром домой, весь день ходишь как сонная курица и даже не помнишь, что делал, а ночью проваливаешься в глубокий сон, просыпаешься и опять на работу. Замкнутый круг, в котором и прибывает большинство людей. Так или иначе, вне зависимости от дохода на душу населения все общество представляет из себя клонов, настолько похожих, что даже не замечает этого. И тогда Снег тоже стал клоном. Он забыл кто он и зачем, чего когда-то хотел в жизни и о чем мечтал.
Сейчас, вспоминая эти обрывки своего материального существования он ужасался и искренне радовался тому, что ему удалось все-таки разорвать этот круг, вырваться оттуда. И в данный момент ему совсем не хотелось туда возвращаться. Хоть он и был опять втянут в этот круговорот, но любыми средствами пытался помнить о том, что все это лишь рутина, что это не жизнь, что это лишь ее слабая иллюзия. Ему казалось, что жизнь не может быть такой, какой он видел ее вокруг себя. И тогда он еще не подозревал, что довольно близко подобрался к тому, во что будет верить всю оставшееся ему время...
Наступил вечер и скромная компашка в составе Няма, Тряма, Мышки, Дыра, Снега и еще нескольких личностей обосновалась в одной из городских забегаловок. Вспоминали, пили, опять вспоминали и опять пили, как это обычно и бывает на всех нормальных праздниках. Для Снега этот праздник был с привкусом жуткой горечи и заливать ее горькой ему совершенно не хотелось. Тем не менее, Ням сказал, что он обидится, если кто-либо из присутствующих сохранит трезвый образ мысли. Пришлось поступиться своим душевным состоянием и поддержать компанию. Вечер, да и вся ночь, прошла прекрасно. Все разошлись рано, за исключением Няма и Снега. Они еще долго сидели под открытым небом, потягивали пиво и молча пялились на звезды, изредка улыбаясь, каждый сам себе. Лучшего занятия для последней встречи перед долгим периодом расставания и придумать-то было нельзя.
Блик пятый.
«В холодных окнах
Рождается рассвет.
В другие окна
Назад дороги нет.
Иди на свет.
Поменяли навсегда.
Поменяли навсегда.
Поменяли навсегда лето.
Я укроюсь теплым пледом.
Что потом? Шепотом: Зима.
По ту сторону Земли,
От зимы и до земли,
От земли и до........»
Пятница «Зима»
Снегу было так радостно в этот день, хоть это и был всего лишь еще один обычный и скучный зимний промежуток между сном и бодрствованием, но ведь сегодня, только лишь очнувшись от ночного забытья и глянув в окно, он увидел то, о чем так давно мечтал. Он видел то, чем он сам, по сути, и являлся, видел как это нечто плавно кружась и сплетаясь в невероятные узорчики, взвиваясь над поверхностью планеты, сыпется с неба. С мрачного серого, низкого, но не менее от того прекрасного и совершенного неба. Как приятно было с утра выскочить на улицу, потоптаться и попрыгать по свеженьким сугробам, улыбаться снежинкам, пока никто не видит, пока улицу не затопили прохожие и не нарушили это великолепие своей обыденностью. Хотя, как оказалось, день выдался не таким уж и обыкновенным. Пускай, все происшествия этого светлого времени суток и были связаны лишь с общественной жизнью, но все-таки к вечеру Снег загрустил. Он думал о том, как жаль, что даже такая чистая, радостная, замерзшая причудливыми, но правильными закорючками, такая невероятно, до боли в глазах, яркая и блестящая, которая к тому же еще и летит прямо с небес, вода не может смыть с нашего общества всю грязь и помои, которые мы льем друг на друга. Ему было очень обидно за то, что люди не могут хотя бы на один день расслабиться, забыть о том, о чем думают на протяжении практически всей своей сознательной жизни и просто радоваться. Радоваться хорошей погоде или плохой, дождю, граду, да чему угодно, только бы это было искреннее чувство. То, которое затопляет тебя с ног до головы. Снег сидел на кухне, курил, смотрел на летящие мимо фонарей хрустальные звезды и молил все Силы на этом свете, чтобы он увидел такой день. Увидел радость и счастье в масштабах всей планеты.
- Это невозможно, ты просто...я не знаю, ты просто мечтательный, слишком мечтательный, - проскрипел внутри головы чей-то гадкий, ворчливый голос.
- Ну и что, разве я не имею права мечтать? – спросил Снег у обладателя этого голоса.
- Не имеешь, и ты прекрасно об этом помнишь, ты знаешь, что мечты всегда остаются лишь мечтами, да и тем более такие глупые.
- Ты ошибаешься, - Снег улыбнулся кому-то, - мечты сбываются. Всегда сбываются. Нужно лишь правильно мечтать.
- Ну и насколько же правильно ты мечтал в прошлый раз? – владелец мерзких мыслей явно пытался скрыть усмешку.
- Не насколько. Я мечтал не о том, либо не достаточно сильно, а может быть, где-то внутри себя я был уверен в том, что мне это совершенно не нужно. Стоит ведь только разобраться в себе и тогда можно выделить главное. Найти то, что тебе действительно необходимо. И на этот раз я найду.
- Ну-ну... – скрипнуло в голове, и диалог оборвался.
Снег еще долго сидел и думал, действительно ли он прав, действительно ли есть место мечтам на нашем плане бытия. Там, среди звезд, посреди океанов, в потоках пламени и света, где он бывает, мечты осуществляются лишь одним движением мысли. Было ли это истинное осуществление? Ведь для того, чтобы какая либо мысль была мечтой, она не должна осуществляться лишь одним твоим желанием. Снегу всегда говорили, что за мечту надо драться, бороться и ползти к ней по грязи. Наверное, те люди были правы, учитывая, что мечтой их является квартира в Москве, иномарка и куча денег. А если ты просто мечтаешь о том, чтобы все люди были счастливы и, причем, одновременно. Как за это бороться, с кем драться и за что цепляться? А если бы вместо снежинок с неба падали доллары? Все ли бы тогда были счастливы? Снег бы не был.
- Зима, ну что же ты со мной делаешь? – вопрос адресовался тому, что кружилось за окном.
Как ни странно, ответа не последовало, и Снег не мог в это поверить. Кто же тогда ответит, если даже чистейший небожитель не знает? Бросив последний взгляд в окно, он заставил свою форму, свой нынешний облик, сползти с табуретки и отправиться в кровать, чтобы насладиться очередным пребыванием в своем мирке, посмотреть на фиолетовые моря и зеленые закаты. Сегодня его желанием было увидеть никак не зеленые доллары, а оранжевые снежинки...
Блик шестой.
dvoRkiN: «Любовь далеко как не жестокое чувство...И, между прочим, как сказал кто-то из великих(не помню кто): "Настоящая любовь не может быть взаимной"...А я то уж думаю они поумнее нас были. Ну а разве это плохо? Настоящей любовью люди живут, творят и все такое...Это же не обязательно страдания ...Любовь - полет души. Да и счастье...В общем, это зависит от того с какой стороны посмотреть...когда любовь безответная, то ты чувствуешь ее всем сердцем, а когда тебе отвечают на твои чувства, то они как-то притупляются, становятся обыденными...теряют остроту»
D.: «Любовь нельзя назвать исключительно положительным чувством.
Но вот только страдает человек потому, что хочет страдать. У меня тоже такое бывает. Это жалость самого себя к себе. Надо же периодически сидеть надутой и думать, что вот он такая сволочь, а я такая хорошая, и за что мне это, чем я заслужила такие мучения? Без этого жить трудно»
Что за вечер! Такого в снеговской жизни еще не было. Он просто упивался счастьем и купался в радости. Она...Она сидела рядом с ним. Она сидела так близко, что достаточно было протянуть руку, и он бы дотронулся до Нее. Но Снег не осмеливался. Разве мог он своей столь земной и грязной рукой дотронуться до совершенства? Он даже боялся бросать взгляды в ее сторону, но всеми фибрами своего существа ощущал ее присутствие. А ведь он даже перекинулся с Ней несколькими фразами. И как это остальные могли общаться с ней на равных, не замечая того сверхъестественного света, который разливался от нее по комнате. Снег прибывал в состоянии глубокого шока и искренне надеялся на то, что этого никто не замечает, потому что он очень старался напустить на себя хоть сколь нибудь скучающий вид. Он не понимал через какие призмы смотрел на Нее раньше и не замечал. Он не замечал Ее. Может быть, он был слеп или просто не был собой, запрятав свое я где-то далеко на задворках сознания, где-то под двойным покрывалом наигранного беспокойства, но, тем не менее, отчужденности от мира.
А потом прогулка по ночному городу, бар, каких много, и долгий разговор с Лу. Тогда Снег специально сел подальше от Нее и старался более не обращать внимания. Если бы только это было возможно. Разве получится закрыться от света, когда он бьет тебе прямо в глаза? Тогда Лу все-таки удалось отвлечь ослепленного, непомнящего себя, Снега, и в тот момент он не знал радоваться этому или плакать горькими слезами. Да и до сих пор не знает. Но, ведь, Лу была ему самым близким человеком на тот момент, и как он мог оставить ее без внимания? Конечно, не мог. Он слишком дорожил этим единственным человеком, которому можно было многое рассказать и которого можно было подолгу слушать. Которому можно было просто сказать «Красиво!» и вместе молча наслаждаться красотой момента. После отъезда Няма, Лу была единственной отдушиной, единственной с кем можно разговаривать прямо, не пряча ни единой, даже самой сумасшедшей, мысли. И тогда они разговаривали...Говорили друг другу о Мире, о Вселенной, о смерти и о смысле жизни, об обществе и людях, об идеях, о справедливости и произволе, о добре и зле, черном и белом, оранжевом и фиолетовом. Они рассказывали друг другу о чулках, галстуках, квартирах, небе, деревьях, осеннем дожде и внезапно опавших, еще совсем зеленых, листьях, о том как эти листья шуршат под ногами, о том как прохлада носится в воздухе. Знали ли они тогда, что это их последний непринужденный разговор? Конечно же, знали. Где-то внутри себя, где-то очень глубоко, куда невозможно добраться, где-то там мы уже все знаем, потому что это уже произошло, это будущее уже было и остается его всего лишь вспомнить. Но для того, чтобы вспомнить то, что с тобой будет необходима «скользкая» подсказка. Это болезнь, что-то вроде амнезии, когда тебе врачи, родственники, знакомые и друзья будут рассказывать о твоем прошлом, но лишь мимолетный отблеск Солнца на оконном стекле пробудит в тебе все эти воспоминания, лишь тогда они выстроятся в последовательную цепочку мельчайших подробностей, мыслей и переживаний. И лишь эта вспышка вылечит твою память, а не те лица, которые для тебя чужие, и уж точно не те голоса, которые рассказывают тебе о прошлом. Но ни Снег, ни Лу этого не помнили, поэтому просто весь оставшийся вечер наслаждались разговором, а потом спокойно разъехались по своим будкам-квартирам и легли спать. Снег не знал, что в ту ночь снилось Лу, но свои собственные сны он соткал из самых красивых, искрящихся счастьем переживаний, чистых мечтаний и откровений. Всю ночь напролет они с Ней гуляли под звездами, летали к ним, бегали по поверхностям самых разнообразных планет, парили среди неизведанных галактик и звездных скоплений, купались в огне протуберанцев на Солнце, сгорали в ярком пламени сверхновых и путешествовали через черные дыры к иным измерениям. Время для них стояло на месте и, казалось, все пространство светилось счастьем. А затем сон резко изменил свое направление. Снег всего лишь сидел в пустом кинотеатре и наблюдал на экране все виденное ранее. Как будто все его мечты были записаны на пленку обрывками, клочками, иногда даже просто фотографиями. Он смотрел на то, что было ему дорого и лишь одна мысль сверлила сознание «это невозможно». Что-то пропищало и экран погас, а в зале зажегся свет. И тогда Снег заплакал...Было раннее утро, где-то часов шесть, может быть семь и жестокий будильник оповещал об окончании сеанса.
Как гласил распластавшийся на кухне календарь – до наступления нового цикла жизни оставалось всего лишь два дня, или, говоря более понятными словами, за окном было тридцатое декабря. Дождавшись более приличного, чем семь утра, времени, Снег начал названивать Лу с предложением обязательно еще раз встретится до наступления этого самого цикла – Нового Года. Ему ведь так хотелось увидеть Ее снова. Решено было встретиться накануне празднества, а до него ведь было еще двое суток. И как оно ползло, это время. Каждая секунда его растягивалась на часы, а часы на годы, годы на столетия и, казалось, не будет этому конца. А во время смены дней Снегу снился один и тот же сон. Все тот же кинотеатр, все тот же фильм. В назначенный же вечер он оглянулся назад во времени и удивился. Он не видел этих дней. Они оба, и первый и второй, пронеслись за какое-то мгновение, за один миг, такой краткий, что он не мог ни разглядеть, ни вспомнить какие-либо подробности о них. Странная штука время. В один день ожидания, такой долгий, что страшно становится, такой длинный, что проживаешь не день, а столетия, мы не можем вложить ничего ценного, ничего того, о чем можно было бы потом вспомнить. Ни плохого, ни хорошего. Только серая пелена ожидания. А, порой, в одном кратком мгновении нашего существования кроется такой огромный запас воспоминаний, что стоит только краешком памяти дотронуться до него и он взрывается, орошая весь мозг потоками цвета. Таким мгновением и стали для Снега десять минут их встречи. А затем опять мгла разлуки. Ах да, Ее звали D...
Блик седьмой.
«Вы устали от забот - все пройдет.
Вам немножко не везет - все пройдет.
Отчего душа поет, тело просится в полет.
Новый Год, Новый Год, Новый Год»
Верка Сердючка «Новогодняя»
Новогодняя ночь. Снег стоял на балконе, обдуваемый редкими порывами холодного ветра, курил и смотрел в чернеющую пустоту. Вернее будет сказать, что он не рассматривал детали окружающего городского пейзажа, а скорее сквозь дым сигареты пытался заглянуть внутрь себя. Который уже год подряд он встречает вот так, вроде бы и в окружении друзей, но с чувством непокидающего и полного, давящего одиночества. Он подозревал, что ему это просто по душе, ему самому это нравится. Все вокруг заняты своими делами, радуются и поднимают тосты за будущее, а он вот так стоит и «рассматривает» себя. И никто не мешает ему. Никому и в голову на Новый Год не придет мысль, что кому-то одиноко в любой компании, но от этого не менее легко, хорошо и спокойно. Возложенную, самим же на себя «миссию», Снег уже выполнил – Болванчик, сладко посапывая, свернулся калачиком в кресле и смотрел цветные, навеянные парами алкоголя, сны. Вспомнит ли он когда нибудь, что ему снилось в Новогоднюю Ночь? Это же, наверное, т