- Как дела? – вопрос прозвучал, словно из ниоткуда и застал меня врасплох. Пришлось резко останавливаться, учитывая при этом, что я жутко спешила и передвигалась, чуть ли не бегом и в довершение всего сегодня я была на высоких каблуках. Так что гордое словосочетание «резко остановилась» в данной ситуации абсолютно неуместно, скорее, со стороны это напоминало пьяного и неумелого канатоходца.
Да и вообще, что за идиотский вопрос «как дела?». Разве его задают не из приличия?
Но нет, это мой лучший друг, и даже в миллион раз больше, чем просто друг, ему действительно интересно, что со мной, чем я живу. И я его люблю.
Пожалуй, тупо лгать про отличные дела, просто нет смысла.
- Как всегда. – глаза в асфальт. Не надо, чтобы он смотрел в них, ведь поймет.
- Опять поссорились? – попытался меня обнять.
Мне сейчас не нужны объятия, даже от него. Мне просто надо побыть одной, разобраться в себе.
- Да так, не поняли, скоро все разрешится. Слушай, извини мне надо бежать, задали очень много. – отчаянная попытка уйти.
- Ей, стой, я вечером звякну?
- Конечно, звони, все пока.
Резкий старт с места, но мысли несутся еще быстрее.
На всех парах подбегаю к остановке и что же вижу? Естественно задние окна автобуса нужного мне номера. Ну что ж передо мной опять стоит вопрос «что делать?»: топать домой пешком или ждать следующего автобуса. В обычной ситуации я бы пошла пешком, в принципе идти не очень долго, минут 20-25; но сейчас слишком жарко, да и мысли путаются. Автобус приедет где-то через 10 минут, т.ч. теряю всего лишь пару минут. Да, лучший выход – посидеть эти 10 минут в тени остановки.
_ Простите, вы не можете немного подвинуться? – опять вопрос, возникший из ниоткуда и заставший врасплох. Еще пара таких приколов, и я буду целый день вздрагивать от любого шороха.
Вопрос задала бабулька, лет 60, с милой улыбкой, на мой взгляд, искренней.
- Конечно, прошу. – моя улыбка в ответ.
- Жарко сегодня, даже слишком. – кому-то хотелось поговорить.
Странно, но я почему-то не против поддержать данный бессмысленный разговор. Наверное, мне сейчас просто необходимо поговорить ни о чем.
- Да уж жарковато. Говорят еще неделю так будет.
- А ведь представьте себе, я жила до 13 лет в этом районе, а потом 50 лет в Белоруссии. Вот сейчас приехала погостить. – что ж насчет возраста не ошиблась. Интересно, а почему люди, не зная меня, сразу вываливают на мою голову свою личную жизнь. У меня, что на лбу написано «психолог-недоучка 24 часа в сутки»?
- Ну и как, многое изменилось в стране?
- Можно начать с названия и закончить кучей мелких деталей, таких, к примеру, как тот факт, что когда я жила здесь, тут не было этой остановки. А вообщем, я, наверное, слишком долго отсутствовала, чтобы различить разницу.
- А вот и мой автобус. Вам тот же нужен?
Нет, а жаль, за разговором время быстро пролетело.
Всего хорошего.
Приятный, ничего не значащий разговор, заметно поднял настроение. Может и день закончится на той же оптимистичной ноте…
Дом, милый дом. А нужен ли мне ты?
Квартирка, где я все знаю до последнего винтика.
Надо срочно что-то менять.
Может переехать к нему? Пашка уже не раз предлагал этот вариант, но… Опять слишком много НО. Во-первых – родители отреагируют слишком отрицательно; во-вторых – совместный быт точно начнет гнуть спину, а в-третьих, и что, наверное, является для меня самым главным – боюсь перестать любить его. Вот такой я плохой человечек, могу любить, пока не начинаю слишком много узнавать о второй половинке, люблю я загадки человеческой души. А может я просто боюсь, что он начнет узнавать слишком много обо мне. Не то чтобы мне было что скрывать, просто такой я человек, предпочитаю оставаться известной только самой себе.
Что ж менять свою жизнь придется другим способом. Надо подумать.
И все это пронеслось в моей голове, пока поднималась в родимый дом, на высоту 5 этажа.
Привычным движением достаю ключи, не глядя, открываю дверь.
И первое, что я вижу – это я. Мое отражение в зеркале. Как же не люблю это дурацкое зеркало, висящее прямо напротив двери.
Смотрю на себя, но вижу только глаза.
В этих глазах есть все…
Нежность улыбки, дерзость молодости, усталость старости, отдающая рыжиной хитрость, искры пьянящего запаха, желтый тигриный блеск, дикий оскал, резкая боль, пронзительная пустота, приглушенный шепот ярости, голубоватая тишина, стыдливое раскаянье, спокойствие зверя перед прыжком, напряженность утопленника, радость самоубийцы, отчаянье влюбленного, жестокость милосердия, крик свободы, мольба оков, растворившаяся грусть, переломленное самодовольство, змеиная ухмылка, гибкость кошки, грация и изящество гордости, ласковость звонкого вечера, теплота объятий, колкость утреннего инея, прохлада росы, обжигающий холод, аромат ландыша, жажда жизни, равнодушие смерти,…
В этих глазах есть все… кроме меня самой.
Вот такая история.
Долой эти сомнения и мрачные мысли. Резкий взмах головой. Длинные темные волосы тяжелой волной падают на спину.
Голова начинает кружиться, наверное, от жуткой духоты. Пожалуй, стоит принять холодный душ. Потом чашку кофе и вперед к учебникам, грызть гранит науки.
Захожу в ванную и какое-то время не включаю свет, стою во мраке и наслаждаюсь живительной прохладой. Может стоит на африканский период переехать сюда жить? К сожалению, предки этого точно не одобрят. Включаю свет и мучительно вздыхаю: ну почему у матери такое влечение к зеркалам? Моя бы воля, завесила их черной тканью.
Ладно, в баню все это. Включаю воду, набираю ее по-максимуму.
Погружаюсь в привычную воду. После душного воздуха становится гораздо легче. Вот только голова стала еще сильнее кружиться. Стоит больше спать, а не пару часов за несколько суток.
Ощущение жуткое, почти теряю сознание.
Губы, губы, одни лишь только губы, сглатывающие воду. Больше ничего нет в мутном мире зеркал.
Надо выбраться и пойти полежать.
Ноги, еле держащие, тихо сползают вниз и, глухо ударяясь коленками, замирают на полу. Спина, жесткая, прямая, плотно прижата к стене. Холод идет от кафеля, но почему-то на пользу не идет.
Глаза видят все в тумане. Может это из-за того, что лицо закрыто мокрыми, слипшимися волосами.
Так, к дьяволу задания, спать, спать и еще раз спать.
Выбираюсь и топаю в свою комнату, закрываю дверь и включаю музыку. Надеюсь, никто не станет меня тормошить.
Надо пойти поесть, но нет сил встать. Вначале сон, сон, живительный сон, а все остальное потом.
Хлопает дверь. Что это? А…, понятно – сквозняк.
Что-то упало мне на ноги. Открываю глаза – это всего лишь кот.
- Тишка, давай спать.
Этот меховой комок словно понял все, осторожно перебрался к моей голове и тихо заурчал.
Провал,… сознание провалилось в бездну.
Ветер щекочет лицо. Пожалуй, стоит открыть глаза. Кругом все в сером цвете. Смотрю на часы – 4 утра. Неплохо поспала, да и голова снова в состояние мыслить.
Приподнимаюсь, поправляю подушку, откидываюсь назад. Смотрю в окно. В большое, прозрачное окно. За окном только серое-серое небо. Но что это? Вдруг начинаю, что небо бежевое, розоватое, сиреневое – какое захочется. Но в моих глазах нет ничего кроме серого неба.
Как же хочется, чтобы рядом кто-нибудь был. Добрый, надежный и горячо любимый. Паша… Но его нет. А вокруг только серое небо.
Кот перебрался в ноги и сладко спит.
Но я не чувствую его.
Мне одиноко.
И надо мной опять серое небо.
Что стало с нашими отношениями? Ведь я его люблю, и он меня любит. Вроде все идет как всегда, все идет хорошо, но что-то, что-то в его поведении не дает мне спокойно жить, спокойно любить.
Его поведение кардинально изменилось в последнее время.
Проходит 10 минут. Я могу лежать так 10 лет, 1000,…
Встаю, беру сонного котика на руки, подхожу к окну. Неплохо было бы потянуться, выпустить когти, как Тишка, и запустить их в мягкую, податливую пленку слепоты на сердце.
Опять, опять мысли о нем.
Что же мешает мне снова любить его так безоглядно как в первые месяцы? Любовь слепа… Никогда не видишь реального человека, если любишь его. А потом понимаешь, что вокруг тебя ложь и неправда…
Понимаешь, что человек совсем другой…
Глупый, маленький, завравшийся, но… любимый. И это убивает больше всего. Его ложь проникает прямо в сердце, но взгляд отвести нет сил.
Я хочу быть рядом с ним, но внутренний голос подсказывает, что не стоит, что это убьет меня.
Стремясь к нему сердцем, становлюсь равнодушной на людях, отвожу взгляд,… а боль вымещаю в беспричинных слезах или смехе.
Так больше не может продолжаться, сегодня же надо будет объясниться, просто поговорить.
А пока, пока… попробую на бумаге выразить все те сомнения.
Сажусь за стол, беру из стопки бумаги, лежащей на краю стола, листок и…
И следующие минту15 грызу ручку, бесцельно смотрю в окно.
Со стороны она смотрелась скульптурой нового Родена: бледная кожа, взгляд невидящий и устремленный в никуда, застывшая поза. Только ручка, которую она задумчиво грызет, выдает в ней живого человека.
- К черту бумагу! – резкий вскрик, заставивший кота проснуться и заворчать как старичка. – Надо просто ехать и высказать все, что наболело. А если я сейчас все буду тщательно обдумывать, то точно не смогу выслушать его ответы.
Как же медленно тянется время. Стрелки часов словно прилипли к циферблату. Или мне так только кажется?
4 часа спустя…
Едва только часы показали девять утра, рука сама схватила трубку телефона.
- Да? – заспанный и такой родной голос.
- Паш, нам надо поговорить. Срочно. Я могу приехать? – главное не выдать волнения.
- Что случилось?
- Ничего. Просто срочно надо встретиться.
- Приезжай. И заодно захвати баночку кофе. Без чашки крепкого кофе ты будешь разговаривать с трупом.
- Да хоть целый мешок этих зерен.
30 минут спустя…
- Кофе притащила? – все такой же сонный и родной.
Ну и видок у него: волосы стоят дыбом, можно подумать, что он сунул пальцы в розетку; старые домашние джинсы.
- Конечно, твой любимый. Иди лучше умойся холодной водой, а я пока с этими зернышками разберусь.
В ответ я получила крепкое объятие.
Минут через десять по квартире расплывался аромат кофе.
После того как вместе выпили по чашке, я решилась начать разговор.
- Я хочу у тебя кое о чем спросить. Давай я сейчас выскажусь от начала и до конца, а уж потом ты, если захочешь, дашь ответы.
- Ни во что не врубаюсь, но ОК.
- Собиралась говорить долго, а оказалось, что меня интересует только один вопрос: что с тобой происходит? Ты слишком сильно изменился за последнее время.
- Я и сам собирался с тобой об этом поговорить. Мне нужна твоя помощь. – что-то в его взгляде было жутко, наверное, так смотрят в день казни заключенные: обреченно, но в тоже время с какой-то надеждой. Уже три месяца я принимаю героин.
- ЧТО??? – я ожидала многого, но к такому была явно не готова.
- Мне нужна твоя помощь, я хочу бросить все это, пока не сильно влип. Я люблю тебя. – На него было больно смотреть, а может я просто не могла.
- Конечно, мы все сделаем. Узнаем адреса клиник…
- Знаешь тебе сейчас лучше домой пойти, обдумать все и тогда уже давать ответ.
- Но…
- Так будет лучше и для тебя и для меня. Я не хочу слышать обещание данные под влиянием момента.
Вот так за несколько десятков минут перевернулась моя жизнь. Но если бы я знала, что ждет впереди, то…
Дома, так же, как и утром, села за стол.
Нет, я не «обдумывала» ситуацию, как сказал он, просто смотрела на солнце.
Я тоже когда-то видела солнце…
Оно играло в твоих волосах. Оно играло в твоих ресницах, вплетаясь в синий цвет твоих глаз. Оно искрилось на щеке. Оно стекало по кончикам пальцев.
Я тоже видела его…
Оно грело тебя изнутри, проникая даже в сероватые тени под глазами. Оно превращалось в молочный, шоколадный загар на твоих руках.
Но оно исчезло, когда я смахнула незаметную слезинку. Оно растаяло, когда я закрыла глаза.
Я тоже когда0то видела его…
Оно отражалось от тебя тысячами солнечных зайчиков, которые жмурились от ветра на зеленых листьях.
Оно искало тебя,… и я видела его…
Я тоже когда-то видела солнце,… но не теперь.
Резкий звонок мобильного вырвал меня в реальность. Его номер.
- Да.
- Простите, это Юля? – абсолютно чужой женский голос.
- Да, это я. Но простите, а вы собственно кто?
- Вы знаете Павла Григорьева?
- Да! Господи, да что происходит?
- Это из больницы. Григорьев был доставлен к нам после ДТП, он не справился с управлением своего мотоцикла. Пока везли он все повторял: «Юля, я люблю тебя». Мы решили позвонить вам. В его записной книжке вы оказались единственной с таким именем…
- Что с ним? Как он?
- Сожалею, но он умер во время операции. Он ехал без шлема, скорость…
Больше я ничего не слышала, да и не хотела слышать. Слова, слова, слова,…
Аккуратно положила трубку на стол, не отключая ее.
Я не знаю, куда бегу и зачем. Это бешеная пляска вечера. Это яростный отсвет фонарей на траве. Все это слилось в странный истеричный бег. Я не знаю, куда и зачем…
Иногда этот бег сменяется медленным шагом. И тогда начинает кружится голова, слышен стук сердца и вздох задыхающейся души, привыкшей к бегу…
Этот бег, перемежающийся резкими движениями рук, это бессознательно выбранное направление… все это приводит к одному и тому же – к началу, к точке, с которой все началось… К точке, которая находится в голове.
Иногда, во время этого бега, понимаешь, что менять ничего не надо было. Не надо слез на разгоряченном лице, не надо истеричного придыхания. Это в прошлом. А что будет, то будет потом.
Важно то, что есть сейчас…
А сейчас есть лишь чуть теплый, свернувшийся в кокон, вечер. Сейчас есть быстрое дыхание, движение волос и уже замедленный бег… Сейчас нет его… И я тебя люблю!!!