Автор - twisted aeros

страница

Ты боялся подумать не так
Ты боялся ответить не так
Ты - раб страха!
Страшно!
В немилости быть у богов
Сверху
Сильнее удар кулаком
Страшно падать и страшно летать
Страшно жить, в потом умирать
Ты - раб страха!
.......... а смерть все ближе
.......... рабов у смерти нет
Смерть даст покой и вечный свет

Ария, «Игра с огнём» - «Раб страха»

Привычная булыжная мостовая шагала под ногами в обратную мне сторону. Старинные здания в стиле барокко, неоготики, романском и других, изуродованные временем, и ещё более пристроенными снизу бесчисленными магазинчиками, закусочными, барами, мастерскими и прочими скучными заведеньицами, напоминающими о ежедневной банальности, вместе с новыми коробками пропускали между собой бьющий в глаза, слепящий свет восходящего дневного светила, падая на пускающиеся в рассыпную, сбегающиеся, и снова рассыпающиеся в разные стороны фигурки, словно в молекулярном броуновском движении, отбрасывавшие причудливые тени, на шагающую под ногами привычную асфальтную до… Что? Треск и звон донесся вдруг от куда-то, поглотил всё вокруг и затмил даже этот яркий слепящий свет восходящего дневного светила, что, падая на человеческие фигурки, образовывал причудливые тени – всё утонуло в звоне. Мои веки поднялись, как поднимается занавес на сцене театра. Или наоборот? Сон… Рассеялся, и, кажется последнее, что я видел, это двери с огромным бордом над ними надпись на котором громко гласила «Самый Жизненный Театр «Современникъ» и чуть ниже и помельче «Добро пожаловать». Моя рука коснулась круглой вытертой бесчисленными прикосновениями дверной ручки и за матовым от отпечатков рук, засаленным стеклом качнулась табличка «Выход в театр». Звон раздался уже, кажется в третий раз, и это значило, что спектакль вот-вот начнётся. Спёртый тяжелый воздух затаился в ожиданьи игры, и мельчайшие плавающие в лучах света частички пыли повисли в нём как в стоп кадре изображение.
-Дорогой артист, вы снова опаздываете, послышался голос от куда-то из неоткуда, и в тоже время ото всюду. Да, но…, мои мысли метались в коробке кружащейся головы, пытаясь найти решение, выход, спутывались, перемешивались и разбредались, оставляя меня обезоруженным, пред снова послышавшимся всё тем же голосом: «… «Но» вы говорите каждый раз, как опаздываете на свою работу, которую, между прочим, вас ни кто не заставлял выбирать, и, тем не менее, вы позволяете себе эту халатность вот уже сколько … под ряд, видимо совершенно не задумываясь, что можете оказаться за стенами… Ведь вы прекрасно должны себе представлять, что значит оказаться там… Я надеюсь, искренне надеюсь, что вы, наконец, осознаете всю серьёзность и опасность своего положения, тем более что это предупреждение последнее» Вдруг он внезапно растворился в мёртвой тишине, повесив на без того тяжёлый воздух стопудовую гирю чувства безысходности. Мысли, словно взбесившись, ещё быстрее заметались по коробочке, оставляя за собой длинные шлейфы, спутывающиеся в большие узлы. Узлы разрастались как лавины, и давили на стенки черепа, который, казалось, в сию секунду разлетится в миллионы кусочков. Кость затрещала, и через трещину прошла тень озарения, пролился свет, дав шанс рассмотреть узелок. А в узелке отражение. Я смотрел на себя в зеркало. В зеркале было видно, как повисшие в воздухе, как в стоп кадре изображение, мельчайшие частички пыли, медленно оседали на передние сиденья. Я сидел в зале, я зашел в него ещё после третьего звонка, издаваемого моим будильником. Кажется, я вошел через вон ту дверь в углу, на которой пошатываясь, весела табличка «Спокойной ночи. Выходите к нам завтра». Если кто-то и был в зале, то они уже ушли, и, наверное, давно, иначе оседавшие на сиденьях мельчайшие частички пыли не образовали бы плотного инея. Свет уже так не бил из окон, значит за которыми уже темнело. Кажется, я сюда приходил не в первый раз – на спинке переднего ряда сидений была надпись «Места уважаемых постоянных клиентов», точно такая же, какую я увидел, изогнувшись и посмотрев на спинки своего ряда сидений. И, кажется, всегда приходил на один и тот же, единственный в театре спектакль одного актёра. Вдруг в сердце прокралась тень томительного ожидания, заполонив его моментально до самых пробок-клапанов, выбив которые распространилось и заняло каждую, абсолютно каждую из миллиардов клеточек моего тела. И казалось я здесь сижу уже вечность. Опустив потяжелевшую голову - на полу заметил толстую тетрадь, с криво нацарапанным на потёртом глянце обложки словом «Дневник». Открыв его, и взглянув на первую страницу, я разглядел свой почерк, перевернул, одну, вторую, третью …десятую страницу, и заметил что на всех страницах одна и та же запись, и меняется лишь дата каждой записи, слово в слово, запятая в запятую, точь в точь копирующая одна другую. Да… ровно половина тетради была составлена из приклеенных одинарных листочков. Этот факт не привёл меня абсолютно ни к какому следствию, но запечатлился в памяти. Что ж… Видимо у актёров сегодня какая-то заминка, делать нечего, почитаю что здесь. На последней странице, я заметил прикрепленную ручку. А чего собственно я нового прочту в своём дневнике? Может что записать? Хм… ну…, - и так, я достал из кармана сложенный лист бумаги, флакончик с клеем, приклеил лист и шарик завертелся в стержне, оставляя тонкий тёмно синий след на бумаге, - «Что ж… Видимо у актёров сегодня какая-то заминка, и дальше слова полились, словно из заученного наизусть стихотворенья, - Привычная булыжная мостовая шагала под ногами в обратную мне сторону. Старинные здания в стиле барокко, неоготики, романском и других, изуродованные временем, и ещё более пристроенными снизу безчисленными магазинчиками, закусочными, барами, мастерскими и прочими скушными заведеньицами напоминающими о ежедневной банальности, вместе с новыми коробками пропускали между собой бьющий в глаза, слепящий свет восходящего дневного светила, падая на пускающиеся в рассыпную, сбегающиеся, и снова рассыпающиеся в разные стороны фигурки, словно в молекулярном броуновском движении, отбрасывавшие причудливые тени, на шагающую под ногами привычную асфальтную до… Что? Что, чёрт возьми. Что это я пишу?! Откуда… О, боже! Изо дня в день в театре собираются зрители, усаживаются на свои места и ждут игры, моей игры. Все и вся замирает в ожидании. Но ни чего не происходит. Должно начаться что-то. Но актёр боится, боится что оплошает, что закидают гнилыми помидорами, протухшими яйцами и словами. Мир на этом рухнет. Но так проходит день за днём, и зрителей приходит всё меньше. Он чувствует себя в шкуре зрителя, и ему самому хочется бежать от сюда, так быстро как только смогут его нижние конечности. Но он только чувствует себя на месте зрителя, и не более. В итоге остаётся с ним сам на сам. На сцене за так называемым занавесом «французом» и на сиденье в зрительском зале, в зале, откуда не может уйти, уйти за стены театра, где, сказали, нет ни чего. Находит толстую тетрадь, с криво нацарапанным на потёртом глянце обложки словом «Дневни…
…чёрт возьми! В смятеньи я хотел вырвать написанный лист, вырвать все листы, вырвать и сжечь. Но, что, что изменишь переписыванием истории? Ведь, как известно «рукописи не горят». Что ж… пролистнув ещё раз толстую тетрадь с криво нацарапанным на потёртом глянце обложки словом «Дневник» и пробежав глазами по разным строкам, убедившись в их идентичности всему, что записал сегодня…
…взглянул с режущей болью в них глазами на так и не раздвинутый занавес сцены, смахнул ещё не высохшую на щеке, в отличие от своих предшественниц, слезу, попытался сказать «До завтра», но голос дрогнул, что-то стало поперёк горла и из уст вышел лишь нечленораздельный ни то стон, ни то хрип… Какой же ты слабак, чёрт возьми, - подумал я про себя. И хотелось закричать и разнести всё вокруг, но я знал, что ни чего этого не сделаю сейчас, как не решился ни разу, и, наверное, вряд ли сделаю когда-нибудь. Я встал на ноги, схватившись за прострелившую поясницу, развернулся и пошел к двери с, пошатываясь, висящей табличкой «Спокойной ночи. Выходите к нам завтра».
Когда-нибудь, может даже завтра, я обязательно начну игру. Чёрт возьми, разве ты не понял, что это и есть игра, спектакль в котором ты на фоне декораций театра играешь всегда эту роль? Нет. Завтра я начну свою игру.
С этой мыслю я, дойдя до, круглой вытертой бесчисленными прикосновениями дверной, ручки вошел прочь из театра.

-Спокойной ночи, мистер актёр, постарайтесь не опаздывать завтра, пожалуйста, - услышал я всё тот же голос в след и ушел в туман, тёмный, ватный, мягкий уютный бархатный туман, из которого вдруг прояснилась булыжная мостовая, шагающая под ногами в обратную мне сторону. Старинные здания в стиле барокко, неоготики, романском и других…



Комментарии

  • Борисоглебская 2008-01-21 00:00:00 Replay

    Очень понравилась ваша проза. Не могла оторваться. Необычная, волнующая и завораживающая. Интересно, это биографично? Удачи!