Энджи ненавидит свое имя. Оно непримечательно и банально, под стать ей самой. С тем же успехом её могли бы звать Бонни, или Рокси, или Джеки. Или ещё как-нибудь слащаво и безвкусно. Самое что ни на есть подходящее имя для девушки, которая работает официанткой в забегаловке [У Роджераk. На подоконниках толстый слой пыли, столики все, как один, шатаются, барная стойка вся в сколах, в углах клочья пыли, на потолке между неработающими вентиляторами сеточка паутины, а окна такие грязные, что и без того бесцветный мир кажется совсем серым.
Самая что ни на есть типичная забегаловка, которая находится в 117 километрах от Таскалусы, штат Алабама.
И Энджи идеально вписывается в это Богом забытое место. Она, как и все, что её окружает, типична и закономерна. И она прекрасно это осознает.
Энджи приходит на работу в восемь. Необъятная Шарлот к тому времени уже на кухне гремит поддонами и костерит весь белый свет. Энджи выслушивает её жалобы на мужа, который так и не нашел работу, или на сына, который подворовывает, и Шарлот страшно, что он сядет, или на домовладельца, который все никак не соглашается отсрочить выплаты на месяц.
Энджи слушает все это, вытирая столики и барную стойку замусоленной тряпкой. Выпивает чашку черного кофе мерзкого, как и все вокруг, но уже привычного. И молчит, но вовсе не потому, что ей не на кого жаловаться.
Она может рассказать про отца, который колотит её каждый раз, как напьется, а напивается он часто. Она может рассказать про единственную подругу, которая год назад выскочила замуж и уехала в Атланту, и теперь не звонит уже четыре месяца. Она может рассказать про Майкла, с которым они отчего-то разбежались, но она до сих пор не может понять, отчего же.
Но она молчит, потому что она не злится. На месте отца она бы тоже стала пить после смерти матери. На месте Сюзи она бы тоже вырвалась и выбросила из головы эту дыру. На месте Майкла Она бы вообще не стала встречаться с такой, как она.
Поэтому Энджи молча протирает стаканы и равнодушно поднимает глаза на звон колокольчика над входной дверью. Через десять минут перед сухонькой старушкой, приехавшей на огромном древнем пикапе, приземляется тарелка с яичницей и беконом и чашка с всё тем же прогорклым кофе. Старушка лопочет что-то благодушно и улыбается. Энджи растягивает губы в ответ, а внутри её всю отчего-то коробит. Thanks, darling охает старушка. Not at all на автомате выдыхает Энджи, сгребая со стола грязную посуду.
Минутная стрелка ползает по кругу невозможно медленно, солнце жарит нещадно через полузадёрнутые занавески. Шарлотт мелит какую-то чушь о политике. Энджи поддакивает.
В полдень заваливается Роджер собственной персоной, просит налить ему скотча, напоминает, что завтра поставка продуктов, орет на Шарлот, чтобы та постирала фартук, смотрит на Энджи все тем же сальным взглядом, чавкая жвачкой. Энджи хочется принять душ, так вокруг липко и жарко. Роджер в очередной раз замечает, что стоило бы наконец починить кондиционер, обещает зайти вечером. Он ставит на стол пустой стакан из-под скотча, довольно крякает, соскальзывая с высокого барного стула, идет к выходу, его желтая застиранная футболка на спине мокрая от пота. На стойке остается его мобильный, и Энджи бежит за ним, чтобы вернуть его. Thanks Роджер смотрит на её грудь. Энджи сдерживает дрожь отвращения и уже через спину бросают ему: Not at all.
Допивая третью чашку кофе Энджи пялится на экран висящего под потолком телевизора. Она думает о том, что ей бы хотелось стать одной из этих привлекательных уверенных в себе бизнес-леди, которые ходят в строгих костюмах, убирают волосы в высокий гладкий узел. У них красивые туфли на шпильках и безупречный маникюр. По вечерам они ужинают в ресторанах или пьют маргариту у стойки бара. У них абонементы в шикарные фитнес-клубы и вечный цейтнот.
Или одной из идеальных домохозяек, с домом в престижном пригороде и мужем-хирургом. У них неизменная нитка жемчуга на шее и идеальный порядок дома. У них двое красивых детей, которые ходят в частные школы и готовятся поступать университеты из Лиги Плюща. По выходным они устраивают барбекю. На годовщину свадьбы они готовят нечто шедевральное из европейской кухни и получают в подарок очередной золотой браслет.
Или одной из скажем, молодых перспективных танцовщиц, которые колесят по стране вместе со своей труппой. Они в прекрасной физической форме, без устали тренируются, бегают по утрам, а по вечерам идут танцевать в клуб, заводя ненавязчивые новые знакомства. Они белозубо улыбаются, носят стильные джинсовые куртки и поют в караоке с друзьями.
Все эти привычные фантазии проносятся в голове Энджи, когда она обслуживает несколько семей с крикливыми детьми, угрюмых дальнобойщиков и двух наглых юнцов, которые пялятся на её ноги, когда она одёргивает передник.
У Энджи красивые стройные ноги и светлые вьющиеся волосы. Глаза у неё зеленые. Изредка она подводит их черным карандашом.
Энджи подходит к зеркалу и устало проводит тыльной стороной ладони по лбу. Под глазами у ней синяки. Под светлой трикотажной футболкой у неё тоже синяки но не от недосыпа, а от отцовских побоев.
Thank you, miss пищит маленькая девочка с двумя торчащими в разные стороны хвостиками и протягивает ей двадцатидолларовую купюру. Not at all отвечает Энджи.
Энджи ненавидит свою работу, свое имя, свои нелепые мечты, унылую ленту автострады за окном и свои несчастные зеленые глаза.
Она подходит к столику в углу и ставит перед молодым сероглазым парнем сэндвич с тунцом и стакан апельсинового сока. Тот смотрит на её светлые волосы, собранные в высокий хвост, приветливо улыбается и благодарит её. Энджи смотрит сквозь его молодое лицо и привычно роняет три слова: Not at all.
Парень провожает взглядом её узкую спину, когда она идет обратно к стойке, безуспешно пытается поймать её взгляд, когда она наливает джин основательно пьяному мужчине. Но так и не получив в ответ даже отблеск её улыбки, он доедает свой сэндвич и уходит, широко распахнув дверь и впустив внутрь порыв сухого знойного ветра, оставив на столике деньги за заказ и излишне щедрые чаевые.