Несчастных прежде всего оставляет разум.
Овидий
- Смотри же, смотри! – она звонко смеялась, указывая на отдалённые выступы скал в море. – Ну, погляди же!
Ты упорно вглядывался в указанную сторону, но солнце слепило глаза, ничего не видно. Солёный морской ветер перебирал её локоны, и они мягкой волной ложились на её плечи, по временам задевая твои.
- Ну, сколько можно меня дурачить? – она в шутку надула губки. – Ты ведь всё видишь!
Ты, наконец, и впрямь всё увидел: и скалы, и чайку, сидящую на них. Но тебе доставляло наслаждение наблюдать её такой, такой задорной и счастливой. Эта улыбка доставляла столько радости, сколько ни испытывал ещё никто. Перед тобой стоял ангел такой неземной красоты, что она слепила глаза до рези, слепила так, как не слепят солнечные отблески на морской глади.
Она обняла тебя и нежно поцеловала. Прикосновение её губ…Мягкость и нежность…
Некоторые люди обладают таким фантастическим обаянием, что, находясь рядом, начинаешь чувствовать себя намного лучше, чем есть на самом деле. Начинаешь предполагать, что сегодня ты лучше выглядишь, лучше смотришься, а может, попал в лучший отсвет. Она была именно такой, она была девушкой, рядом с которой невозможно оставаться равнодушным. Стоит лишь заглянуть в её глубокие, голубые глаза, и весь мир тебе видится в совершенно другом свете, он кажется совершенно иным: более светлым, более тёплым, более добрым…Красота – это обещание счастья. Она сдерживает это обещание, она не только счастлива сама, но и окружающие одариваются этим невероятным, небесным ощущением.
- Я вижу… - наконец ответил ей ты. – Я вижу море глубокого синего цвета, серые рифленые скалы, белоснежную чайку…Но всё это совершенство цвета и форм меркнет на фоне твоих мягких, лучистых глаз, твоих локонов цвета парного молока, твоей улыбки.
Она устремила свой взгляд на горизонт, на эту тонкую черту между двумя райями. Тот мир, где находился ты, был настоящим раем. Ты каждодневно видел ангела во плоти, того самого ангела, который своим существом скрашивает серые дни множества людей. Она врывается в умы и души людей, сама того не осознавая. Как тёплая волна свежего воздуха врывается сквозь форточку в душную комнату, как пёстрый махаон садится неожиданно на руку, поражая воображение своим рисунком - она ворвалась в твою скучную жизнь, смешав все краски в одну разноцветную метель.
Ты пересыпал золотистый песок из одной руки в другую. Миллионы песчинок выпали и образовали сами собой маленькую пирамидку, символ вечности. “Вот бы и её красота оставалась вечной…” – подумал ты и взглянул на море. “Тоже вечное, вечное пространство воды…” Краски смешались в один чёрный сгусток, скатившийся тебе в ладонь. Чёрные капли забарабанили у твоих ног по полу, вязкие, тяжёлые сгустки воспоминаний застывали на твоей одежде. Ты вскочил со стула и принялся нервно стряхивать свои воспоминания, быстро вдавливать их в холодный бетон пола.
Звон…алюминий…холод…кипяток…обжигающее железо…
Сквозь мутное стекло, сквозь железную решётку ты увидел бабочку. Она остервенело билась о твоё окно, словно хотела протиснуться через микроскопические частички стекла. Удар за ударом, боль за болью…Ты закрыл глаза и отвернулся, но звук удара напоминал о бабочке всё настойчивее и настойчивее. Глухой стук…Тоскливый и полный боли стон вырвался из твоей груди, вырвался на волю и будто бы разросся. Он наполнил каждый угол убогого жилища, стал невыносимо истощен, отталкиваясь от каждой стены и сливаясь в одно незримое целое с эхом. Ты упал на пол и, вопя от боли, от внутреннего опустошения, принялся кататься по полу. Быстрые движения, боль от неровностей пола, холод сквозняка, внутренний жар горячки, - всё это быстро тебя утомило. Тяжело дыша, ты упёрся лбом в стену, и леденящий холодок пробежал по содрогающемуся телу.
Глухой стук…мягкий всплеск…шорох…
Яркая бабочка села тебе на плечо. Она была совсем непохожа на обычных крылатых созданий, она просто была....Ты медленно встал, собирая длинную чёлку с лица, подошёл к столу и тяжело опёрся на его железную, обжигающую холодом поверхность. Серые помои дымились в алюминиевой кружке…
…она сидела рядом с тобой у камина, и в руках у неё дымилась чашка кофе. В камине потрескивал огонь, и весёлые языки пламени старательно вылизывали поленья. Багровый отсвет освещал полукруг комнаты, в который попадал ты и она. В целом вся комната была достаточно просторна. Она являлась гостиной и прихожей одновременно. Широкая лестница из тёмного дерева вела на второй этаж, слегка изгибаясь и отдалённо напоминая винтовую. Скрипучие ступеньки её покрывал тяжёлый, но мягкий бардовый ковёр, точно такой же, как и у камина, на котором сидели ты и она. Ты предпочитал молчать, она же – говорить, рассказывать, вслух мечтать, рассуждать.
- Ты говоришь обо мне, а я – о тебе. И мы вместе принимаем сигналы о нас. Это как дождь общения, на нас падают тысячи капель общения, мыслей других. Только вот лужи собираются разные, иногда серые, грязные, а иногда – прозрачные и чистые. И мы возвышаемся над всем этим, как две большие тучи; плачем от радости и рыдаем от горя. Всему этому причиной является наша доверчивость, такая простая и чистая, как лужи. Мы будем вместе сидеть на раме, и протягивать руки большим каплям, ловить их ладонями и вновь бросать в небо. А потом, выпрыгнув на мокрый асфальт, начнём бегать под дождём и, вымокнув до нитки, усядемся греться у камина.
И отхлебнув из чашки, она замолчала. В её наивной и простой душе медленно засыпал зверёк. Тот самый зверёк, который временами способен свернуть горы ради одной-единственной идеи, захватившей его светлое сознание. Он был согрет её мягким взглядом, её сочувствующей душой, он был согрет тем маленьким огоньком, который день ото дня разгорался в пылающий костёр. Он был убаюкан её кристальными мыслями, в которых не было и не будет никогда места всему чёрному и мрачному.
Ты говорил ей о своём ванильном небе, о десятом этаже поднебесья, о вкусе чая деревьев. И она слушала тебя, придерживаясь простого правила: учись говорить, но молчать. Её зверёк то просыпался, протестуя многому из того, что ты говорил, то засыпал, заслышав лишь первые звуки колыбельной огня, он был готов смириться и согласиться со всем, лишь бы она была счастлива. Она обладала удивительной способностью успокаивать почти незаметным взглядом, совсем лёгким движением любые бури, любые ураганы. Все соглашались с ней, ведь она – источник. Источник всего лучшего, что есть на Земле, всего светлого, всего лучистого. В её жизни ни разу не было споров, ссор, пререканий. Если она считала, что кто-то не прав, прижав палец к его губам, она тихо шептала: “Верь, чтобы понимать. Показывающий истину внушает веру в неё.”…
Ты протянул руку к кружке, но немедленно отдёрнул её – раскалённый металл обжог ладонь. Лёгкие покалывания пробежали по пальцам и оставили после себя неприятное ощущение. Ты сел за стол и упёрся взглядом в этот неприглядный кусок железа. Тебе были слышны удары собственного сердца, которые с каждой минутой всё быстрее и быстрее учащались, будто предчувствуя что-то ужасное. Ты испытывал ужас и боль, неразрывно связанные между собой, и также неразрывно гложущие твои разум и душу. С потолка закапали чёрные капли, они стали заливать стол и стекать на пол. Из-под двери потекли красные, вязкие ручьи, медленно смешивающиеся на полу с чёрными воспоминаниями. Тебя охватил панический ужас, страх перед этой невиданной стихией. Ты вскочил и принялся стучать в стены, барабанить ногами в дверь, звать на помощь…Но никто не услышал тебя, ты был всецело предоставлен себе, навсегда…навечно… В отчаянии ты опрокинул стол, стул, перевернул всё, и с определённой долей важности водрузился на обломки своего нищего быта. “Лишь бы не достала, лишь бы не достала..!?” – судорожно повторял ты. Озноб, порожденный страхом и ужасом, бил твоё тело и разъедал рассудок. Руки лихорадочно шарили по телу, губы тряслись, издавая то ли шёпот, то ли молитву, взгляд беспорядочно бегал по голым стенам. Серые стены вдруг начали медленно вращаться вокруг тебя, в голове загудел ветер, ты схватился за голову и потерял сознание…
Очнулся ты от тяжёлого металлического удара. Вокруг валялись обломки стола, куски разбитой пепельницы, в лужице твоей крови отражался лик луны. Ни чёрного, ни красного – вся комната была залита серебристым лунным светом. Между решётками на окне кто-то втиснул огарок свечи, грязный и замусоленный огарок. Его тусклое пламя отсвечивалось в мутном и грязном стекле, поигрывая собой на сквозняке. Ты тяжело встал и подошёл к окну. Но в тёмной поверхности стекла не было ничего, кроме свечи. Ты вздохнул, встал на колени и заплакал, так горько, как не плакал никогда. Солёные капли увлажняли и без того сырой бетон. А твою душу терзала тоска и боль, жалость и одновременно ненависть к себе. Ты презирал себя за слабость и в то же время желал этой слабости, ты будто бы ждал этого освобождения от страха. Глаза застилали слёзы, и пламя свечи казалось размытым, до такой степени размытым, что не стоило даже пытаться разглядеть. “Кровь с бронзою сливается на солнце, Луч огненный взлетает в небеса, И тусклая свеча в оконце, Коптит, чужую душу унося…” – пронеслось в голове…
…она воткнула свечи в торт и с увлечением принялась их зажигать. Твой День рождения всегда был для неё праздником огромного масштаба. Её хотелось поражать воображение подарком, а точнее его символическим смыслом. Да, она обожала символизм, обожала внутренний, скрытый смысл – истинно русская черта. Сказать на прямую – нет, заставить задуматься, прикоснуться, почувствовать всей своей подсознательной силой – вот её страсть. Ты никогда не разочаровывал, ты всегда находил потайные смыслы не только в её подарках, но и во всех её действиях, даже когда их не было.
Она мурлыкала себе под нос своё очередное оригинальное поздравление, продолжая украшать праздничный торт. Настенные часы монотонно отсчитывали время, всё больше приближая момент твоего возвращения. Она сидела на кухне и перечитывала в который раз сборник стихов М. Цветаевой. Но внутри проснулся зверёк и беспокойно озирался вокруг. Он, словно затерявшись, не мог никак понять, где находиться и, побаиваясь всего окружающего, осторожно рассматривал простенькую кухню. Что-то совсем новое, совсем неизведанное витало в этой атмосфере. И, не зная, что это, зверёк уже интуитивно чувствовал панический страх. Это что-то пугало его, доводило до паники и заставляло бежать прочь.
Ты осторожно повернул ключ в замочной скважине и прислушался: на своё удивление ты не услышал поспешных шагов. Ключ повернулся ещё, а затем ещё и ещё, но никто не спешил тебе навстречу. Ты тихо вошёл в коридор. Разулся. Повесил пальто…и прислушался: треск свечей, монотонное тиканье секундной стрелки, тихий шелест. Твоё нарастающее волнение растаяло – она читала. Внутри всё переворачивалось, всё каменело от страха и волнения. Волнения не за себя – за неё. Слишком чистая душа, слишком чистый взгляд на мир, слишком уж большим будет разочарование в этом мире…Ты медленно вошёл в кухню, старательно пряча свой страх за опущенными глазами. Она подняла голову от книги и взглянула на тебя своим мягким, нежным взглядом. Ты скрывал – она искала, пронзая тебя насквозь лучом света своих чёрных зрачков. Зверёк её души вновь уснул, уснул сладким сном. Его мировоззрение, исказившееся столь внезапно, вновь вошло вровень с её взглядом на мир. Ты досчитал до десяти и мгновенно почувствовал, как тебя заполняет её восторженное представление всего окружающего. Тебе внезапно показалось, что в тот самый момент ты смог бы, взяв её за руку, бегать по осенним улицам и восторгаться красотой и гениальностью природы. Она закрыла книгу и подошла к тебе.
- Как ты смотришь на то, что ты стал ещё на один год старее? – тихо произнесла она.
Ты собрал свой взгляд с пола и, бережно храня, словно хрупкое сокровище, поднёс к её глазам. Вот и весь её подарок, такой искренний и простодушный. Она подарила тебе свою душу, своё сердце всего лишь через взгляд, через тонкую нитку понимания. Ты хотел, было её поблагодарить, но она прижала палец к твоим губам: “ Простота – это признак истины. Не стоит благодарить за взгляд. Отдай свою благодарность в виде простоты, в виде взгляда в ответ”…
Ты сжался в комочек на полу. Всё тело дрожало от холода и лишь иногда от нервных содроганий. Мысли не лезли в голову, но ты был этому даже рад – ничто не могло побеспокоить твоего жалкого существования. Нет ни страха, ни паники, ни боли…Спокойствие растекалось по твоему телу, спокойствие абсолютного счастья. Ты выдохнул кристаллики льда и тут же разглядел перед собой белых призраков. Но они не замечали ничего вокруг, а может, просто не хотели замечать. Они медленно проходили сквозь стены, сквозь тебя. А ты ничего не ощущал, кроме холода. Ты редко вообще теперь что-то ощущаешь. Чувства покинули твой разум мгновенно, одной нахлынувшей волной они потеряли интерес к твоей персоне. Когда же ушла она, ты потерял интерес к чувствам, потому что больше не было ангела, порождающего хотя бы малейший интерес к жизни. Твою тоскливую и болезненную душу бросили на растерзание врачам, но и им ты был не нужен. “Типичный случай.” – сухо произносили они, и тебя уводили на растерзание одиночеству, на растерзание воспоминаниям.
И ты мучился, кричал, звал на помощь, но все словно хотели, чтобы тебя сожрали твои же собственные воспоминания. А прошлое гналось за тобой по пятам, оно виделось тебе на каждом углу, в каждой пылинке ты случайно встречал её. Единственное, что ты знал точно так это то, что нельзя спать, ни в коем случае нельзя засыпать. Тот самый зверёк, что жил в её душе, он так же, как и ты сошёл с ума. Он не выдержал потери и, вырвавшись на волю, увяз в ярости этого мира. Обвиняя тебя в своей потери, он приходил каждую ночь кошмарным сном, получая наслаждение от чужих мук.
Ты твёрдо решил не спать этой ночью – ещё один кошмар, и ты сам лишишься жизни. Ты будешь биться в предсмертной агонии лишь от очередного детального повторения её смерти. “Нет, не усну!” Так прошёл час. Ты вяло наблюдал, как догорает огарок свечи, а затем как раскалённый воск капает на твою одежду. Вот так ты остался один, никому не нужный, в застывших каплях воска и размазанных вязких воспоминаниях. Ты остался один, гонимый своим прошлым и обезумевшим кошмаром. Ты остался один, потерявшийся и непонятый. Ты просто остался один…
На следующее утро тебя нашли на полу своей палаты. Ты всё же уснул…
Ты просто сошёл с ума от любви…