Возвращение блудного кота.
- Стадо козлов! Уроды! Порву всех на китайский флаг! - примерно так выражался боцман Семён с сухогруза "Полтава", обнаружив свои турецкие туфли изрядно попорченными крысами.
Судно погибало от крысиного нашествия. Яды на них действовали плохо. Гибель крыс от всяких отрав восполнялась усиленным размножением. В трюмах плодились новые генерации мутантов, к яду совершенно нечувствительных. От идеи боцмана ставить мышеловки крысы пришли в восторг. Они ловко скрадывали сало с настороженных ловушек, оставляя доморощенных крысоловов с носом.
"Кота завести не пробовали"? - спросил полтавского боцмана его приятель в ответ на сетования.
"А стоит"?
"Попытка не пытка", - сказал приятель. - "По крайней мере, если крысы кота сожрут, будет что вспомнить".
Мысль завести на судне кота запала Семёну в душу. И материально оформилась, когда возвращающийся из гостей моряк заприметил в кустах здоровущего котяру, деловито выслеживающего воробья.
"Кыс-кыс-кыс", - прошептал боцман, подманивая бродягу.
"Больно ты мне нужен"! - решил кот, недовольный тем, что ему сорвали охоту и стал протискиваться сквозь кусты прочь от подозрительного мужика.
Не долго думая, боцман схватил царапающегося дикаря и запихнул в сумку.
"Будешь Васькой" - сказал Семён, извлекая в каюте свою добычу.
Боцман вывалил в миску пол банки тушёнки и подвинул насторожено озирающемуся коту.
"От добра добра не ищут", - подумал про себя кот и урча набросился на невиданное прежде лакомство.
На сухогрузе Васька прижился. Знатный он был котяра. Серый, кудлатый, здоровый как торпеда. Ухо имел драное, глаза зелёные и жутко развратные. Когти у кота были, что твои турецкие ятаганы и знакомы они были крысам и котам по всему пароходству и прилегающим к порту окрестностям. С первого дня своего пребывания на судне Васька показал себя прирождённым охотником. Случалось, по три раза на дню его видели трусящего с удавленной крысой в зубах. Крысы, надо заметить на "Полтаве" были размером почти что с самого Ваську. А трюмный Гаврила клялся и божился, что в районе топливных цистерн встречаются мутанты размером с поросёнка. Впрочем, Гаврила всем известен как трепло и пьяница, так что ему особенно никто не верил.
За один рейс Васька передавил крыс больше, чем попалось в крысоловки за весь долгий век "Полтавы". Он обходил палубы сухогруза выслеживая серых диверсантов, тех, что проникали на судно с тюками товара. Несчастные, они и не подозревали о том, что их ждёт. Смерть в зубах Васьки была неотвратима как удар грома. Кот расправлялся со своими жертвами быстро и без излишней жестокости. За проявленный на героизм и добросовестное несение службы Ваське прощали многие мелкие пакости вроде какашек на ковровой дорожке или украденную прямо с вилки котлету. Кот невозбранно посещал все полтавские помещения и даже, (о ужас!) сидел в кресле капитана, когда тот отлучался из рубки, скажем, по малой нужде.
Единственное, что не переносил кот, была жара. Не для него, настоящего сибиряка было это испытание. Когда "Полтава" вся в знойном мареве приближалась к Каиру, Васька запрыгивал на письменный стол в капитанской каюте под прохладную струю вентилятора, падал и, вывалив язык, тихо помирал. Уходя, капитан не выключал вентилятор, чтобы Васеньку тепловой удар не хватил.
Была у Васьки одна слабость - женщины. В смысле, кошки. А где ж их взять посреди моря? Шкипер в этом отношении был строг. И томилась Васькина мужская натура, и рвалась наружу. Тут как раз пришла "Полтава" в Стамбул. Ошвартовались у пирса, матросы сошли на берег в увольнение, а кот остался страдать на судне. Надо ж такому случиться, забрела в порт какая-то хвостатая проститутка. И аккурат у борта российского сухогруза издала полный страстного призыва вопль. Баба, что с неё взять. Васька как услышит, сиганул на трап, с трапа на пирс, только его и видели.
Прошел день. Груз сдан, судно к отходу готово, кота нет. Матросы обыскали порт насколько возможно. Нет мерзавца! А время поджимает. День простоя судна в порту тыщи стоит. В долларовом исчислении. Человека ждать не будут, не то, что кота. Короче говоря, в назначенный день и час вильнула "Полтава" кормой городу Стамбулу и отправилась в путь.
Жалел ли Васька о своём поступке? Нет, ответим мы, не жалел ни единой минуты. Молодая кровь бурлила в его жилах, гормоны пёрли и требовали действия. Василий в клочья драл туземных котов и вовсю наяривал местных кисок. И лишь иногда, знойными южными вечерами непонятная тоска гнала его в порт. Оказавшись на пирсе, кот запрыгивал на кнехт и подолгу провожал зелёными своими глазами идущий проливом Босфор какой-нибудь ободранный "Comsomolez Nikolaeva". Зенки при этом у Василия становились грустными-грустными. Рабочие в порту заметили, что кот наблюдает исключительно за судами бывшего великого и могучего. Всякие же расфранченные шаланды под мальтийским, либерийским или упаси боже, панамским флагами Васька начисто игнорировал.
А что же "Полтава"? Народ на ней горевал страшно. Васька, он ведь почти как человек. И уж наверняка член команды. Вспоминал рабочий люд, как лихо воровал кот колбасу из закрытого холодильника. Как выжрал у судового врача пузырёк валерьянки, а потом шлялся по шканцам пьяный, хамил и под занавес обгадил коридор на жилой палубе. Чем больше матросы припоминали подобных историй, тем ближе и милее становился им серый бес по прозвищу Васька. Кота решили выручать и отправили к капитану делегацию. Тот упёрся. Пролетариат настаивал.
- Найдёте себе нового кота! - отбивался шкип.
- Такого не найдём, - резонно возражали народные депутаты.
Наконец капитан сдался. Когда прошли Дарданелы и движение в море стало поспокойнее, с "Полтавы" дали радиограмму примерно следующего содержания:
"При заходе в Стамбул от судна отстал кот Василий. Профессия: крысолов. Занимаемая должность: судовой кот. Просим оказать помощь в возвращении тов. Василия. Сухогруз "Полтава"". Радист предложил упомянуть ещё о скромном вознаграждении, на что капитан ответил: "Пусть сперва поймают". Вытирая платочком пот с лысины, он добавил полушепотом "Забодают мою седую голову, забодают". Как всегда шкипер оказался прав.
Надо знать технологию передачи информации в Морфлоте бывшего великого и могучего, чтобы понять весь комизм произошедшего. Таки штучки вроде спутникового телефона там, в силу безденежья пока презирают. Отправленная радиограмма от радиостанции к радиостанции как по цепочке доходит до главного офиса российского Минморфлота в Москве. А оттуда также по цепочке возвращается в бассейн Чёрного и Средиземного морей. О какой либо шифровке сообщения и речи не идёт. И уже в день отправки радиограммы о пропаже тов. Василия знал весь Морфлот (и не только российский) от Гибралтара до Новой Земли. В этот и последующие дни "Полтава" принимала сочувственные радиограммы. "Как же вы там без Васеньки?" - издевался некий яхтсмен. Из Таганрога отбили рецепт борьбы с крысами в отсутствие кота. Наконец на третий день отозвался танкер "Гетьман Мазепа" (бывший "Генсек Андропов"):
"Выполняю рейс Одесса-Каир с заходом в Стамбул. Рассчитываю быть там 27.06.02. Сообщите приметы тов. Василия", - передали украинцы.
На что "Полтава" ответила: "Окрас серый, глаза зелёные, правое ухо драное".
"Выручим москалей!" - постановил капитан "Гетьмана", щирый хохол с Днепродзерджинску.
В порт Стамбула танкер входил лихо, распугав все фелюги. Иные чуть было не потопил.
"Где Василий?" крикнули с борта "Мазепы", едва на пирсе приняли швартовы.
"А вон он", - ответили турки, - "на кнехте сидит".
Васька и в самом деле сидел на чугунной тумбе кнехта и вроде как даже лапкой украинцев приветствовал. Тут его без разговоров в мешок и на борт. А на "Полтаву" полетела радостная радиограмма: "Тов. Василий на борту. Назначьте место и время рандеву". Капитан "Полтавы" на радостях дёрнул у себя в каюте, а штурману приказал рассчитать курс таким образом, что бы встретиться с "Гетьманом". И вот, "Мазепа" на горизонте. Сблизившись, суда легли в дрейф. С танкера спустили катер и он побежал к "Полтаве", тараня носом шелковистую средиземноморскую волну. Катерок встал под бортом сухогруза, возвышавшегося над скорлупкой украинцев как ржавый ободранный небоскрёб над "жигулём". С "Полтавы" спустили штормтрап и боцман "Мазепы", закинув за спину рюкзак, полез наверх. А из-под клапана рюкзака высовывалась широкая Васькина рожа. Не успел ещё хохол перевалить через планширь, как Василий зашебуршился в рюкзаке, заёрзал и ужом вывернулся из под клапана. Забрался на плечо боцману и соскочил на родную палубу. Тощий, облезлый, весь в боевых ранах, это был он, всеми любимый хам и наглец Васька. Оказавшись на дома, кот добежал до первой же нычки и скрылся. Наверное боялся, как бы его опять не забыли.
Боцману налили сто грамм, потом ещё сто... В катер он спускался уже не столь уверенно, а рюкзак хохла подозрительно булькал и позвякивал. А в эфир полетело сообщение: "Тов. Василий нашёлся. Всем спасибо". Весь остаток недели "Полтава" принимала поздравления в связи с благополучным возвращением кота. "Пламенный привет тов. Василию от экипажа" - слали волгари с "Волго-Дона-5". "Как здоровье тов. Василия?" интересовалась плавбаза "Астрахань". "Рекомендуем проверить тов. Василия на предмет наличия у него триппера", - настоятельно требовало госпитальное судно "Енисей".
- Всю плешь проели, - стонал капитан "Полтавы". - До кости проели!
А радист сухогруза, заваленный бланками поздравительных радиограмм мечтал кота удавить. Так закончилась одиссея судового кота Василия.