Осенней ночью в однокомнатной квартире на третьем этаже пятиэтажного панельного дома шли роды. Роды были тяжёлыми. Процесс шёл туго, а точнее сказать – совсем никак не шёл. Рожал автор. Звали автора Егор Пиндюрин. Но вам это имя наверняка ничего не скажет. Дураку понятно, что с такой фамилией в литературе делать нечего. Кто купит книгу на обложке которой стоит Е.Пиндюрин? Поэтому Егор придумал себе красивый и звучный псевдоним К.Акела.
Сейчас он сидел, с тоской всматриваясь в экран монитора, где на чистом вордовском листе было написано всего одно предложение: “Наступила полночь, и глухо пробили часы”. Что писать дальше Егор не знал. К слову сказать, Пиндюрин был плодовитым писателем и аккуратно выполнял условия договора с неким издательством, по которому он обязался выдавать одну книгу в квартал. Но всё дело было в том, что писал он, в основном, фэнтези и мистику, а сейчас от него требовались способности в совершенно ином жанре. Один из журналов заказал Егору рассказ. Юмористический. А вот с юмором у Егора было туговато. Потому и сидел он, скорбно глядя на вордовские пиктограммы и мысленно прикидывая, что могло бы последовать за таким вступлением. Смешного не могло последовать ничего. Могла завыть собака над трупом, мог появиться в неверном свете уличного фонаря вампир с окровавленными клыками, могла, наконец, распахнуться дверь в восемьдесят какое-нибудь измерение. Смешного произойти не могло ни-че-го.
Пиндюринские размышления прервало суматошно-звонкоголосое тарахтение будильника. Вздрогнув, он машинально шлёпнул его по кнопке, и, глянув на циферблат, подивился про себя, к чему это он завёл часы на двенадцать ночи. Да-да… было ровно двенадцать. Егор задумался, а не знак ли это? Решив, что не знак, он прошёл в кухню, достал из холодильника пакет несвежего кефира и, отхлёбывая из него, прошаркал стоптанными тапками назад к компьютеру.
Жил Пиндюрин один. Жена ушла от него два года назад. Ушла к подающему надежды бизнесмену, с которым познакомилась на презентации очередной пиндюринской книги. Перед уходом она прочитала Егору прощальную нотацию о том, как нужно правильно жить и организовывать свои дела. До того как окончательно хлопнуть дверью, жена сказала, что, может быть, ещё вернётся, но только в том случае, если Пиндюрин станет Пелевиным. Пока этого не предвиделось, да, честно говоря, Егору и не очень хотелось, чтобы она вот так… ни с того ни с сего, возвращалась. Он уже привык к свободе.
Итак, пробило полночь.Егор, отставив пакет кефира, воздел руки, словно пианист над клавишами рояля, но тут под окном завыла собака, и дико заверещал насмерть перепуганный кот.
- Нет… так работать нельзя, - пробормотал Егор, брезгливо отодвинув ни в чём не повинную клаву. Оттолкнувшись от стола, он отъехал в своём кресле с колёсиками и, помогая себе ногой, принялся вертеться, вглядываясь в расплывающиеся линии комнаты. Он кружился всё быстрее и быстрее. Вестибулярный аппарат у Егора был хороший. Он мог часами вертеться на всяких каруселях не испытывая при этом никаких неприятных ощущений. Но тут… одно колёсико выскочило, кресло резко наклонилось и… Егор с проклятьями полетел на пол, ощутимо треснувшись головой об угол письменного стола. Больно… Сидя на полу и обминая растущую на голове шишку, Егор внезапно заметил, что воздух возле перевёрнутого кресла начал как бы сгущаться. Сгущаться и вращаться. Уплотняясь и на глазах превращаясь в яйцо, этот странный вихрь, высотой примерно в человеческий рост, вдобавок ко всему, ещё и начал фосфоресцировать, а потом и откровенно нагло светиться. Всё ярче и ярче. Испуганный Пиндюрин, решивший, что к нему залетела шаровая молния, уже хотел забраться под стол, но в этот момент яйцо лопнуло и, перед вконец перепугавшимся Егором, предстал Рыцарь.
То, что это был Рыцарь не вызывало никаких сомнений. Кто, хотя бы раз в жизни видел Рыцаря или читал о нём в пиндюринских книгах, тот прекрасно знал, как он выглядит и не мог спутать его ни с кем. Рыцарь с достоинством оглядел убогое пиндюринское жилище, подошёл к креслу, перевернул его, вставил на место отлетевшее колёсико и, усевшись, вопросительно посмотрел на Егора.
- А ва-ва-вы… Вы кто? – с трудом выдавил из себя Егор.
- Полагаю - мне нет нужды представляться. Я лицо и так достаточно известное, - медленно с расстановкой произнёс Рыцарь. Потом он, с сомнением посмотрев на Егора, всё же приподнял в знак приветствия правую руку и отрекомендовался:
- Рыцарь.
- Е-егор… Пиндюрин, - неловко вставая, выложил свои верительные грамоты Егор.
- Чем обязан вашему визиту? – фраза всплыла в памяти откуда-то из школьного курса русской литературы. Вовремя всплыла… Как разговаривать с рыцарями Егор понятия не имел, хотя написал о них немало. Ещё в голове крутилось красивое слово “розенкрейцер”, но куда его притулить он не знал.
- Простите, Вы из каких мест к нам будете? Рыцарь иронически посмотрел на него.
- Из таких… в которые ты меня отправил. Или память отшибло? У других рыцарей миры как миры, а у меня… тьфу… сказать противно, - Рыцарь презрительно скривился и хотел плюнуть на пол, но, оглядев пиндюринский палас, не стал. Воспитание не позволило.
- Вы хотите сказать, что Вы мой персонаж? – хихикнул Егор.
- Именно это я и сказал, если у тебя со слухом всё в порядке, - Рыцарь отстегнул меч и прислонил его к стене.
- Не… так не бывает, - Егор опять нервно хихикнул, - вот это “шпок” и Вы здесь? Не-е… Рыцарь встал, неторопливо подошёл к Егору и правой рукой дал ему по уху.
- Да что Вы себе позволяете? – завопил возмущённый Пиндюрин. Было больно. И даже очень.
- Ещё сомнения есть? Сегодня я вполне материален. Сегодня “ночь благодарения”.
- Какая? – вытаращился Егор. – Благодарения чего? Кого?
- Авторов. Персонажами. Раз в сто лет бывает “ночь благодарения”, когда мыслеформы созданные писателями могут материализоваться и поблагодарить своего автора за то, что он их создал.
- Как материализоваться? Из чего? Вы же мысли.
- Материализация – процесс обратный аннигиляции. Дубина. А твоя мысль – та же энергия. У тебя вообще образование, какое? Церковно-приходское? Тёмный ты, какой-то…
В этот момент в углу комнаты возник новый смерч. Появилось яйцо, лопнуло… и на паласе распластался Монах. Он суетливо поднялся на колени, огляделся по сторонам и, не найдя ничего похожего на икону, принялся бить поклоны слабо мерцающему экрану монитора.
- Ях. Повелитель духов, живой Элохим, Царь Вселенной, Всемогущий Милосердный Благостный Бог, Всё Превосходящий, Восседающий на Небе, чьё Обиталище есть Вечность, Возвышенный и Священнейший, Начертавший Своё Имя и сотворивший Вселенную в тридцать два Великих Шага Мудрости тремя Серафимами…
- Ну! Ты надолго там устроился? – перебил его Рыцарь, громыхнув доспехами. Монах оглянулся и, пыхтя, поднялся с колен.
- А… ты уже здесь? За тобой не поспеешь.
- Задница у тебя больно толстая Святой Отец, вот и не поспеешь. Мобильнее надо быть. Подвижнее. Зарядку по утрам делать. Монах, заметив Пиндюрина, протянул к нему руки и завопил:
- Покайся грешник! Вижу! Было мне видение! Покаянием спасёшься… Егор отскочил за спину Рыцаря и схватился за стоявший у стены меч, но Монах уже опять рухнул на пол и, жалобно причитая, забился в конвульсиях.
- Да откуда он? Я его не помню! – вскричал Егор, обращаясь к Рыцарю.
- Это твои проблемы милейший. Книга вторая, глава пятая твоих “Миров тени”. Забыл? Странствующий монах. Только он, сволочь, достранствовал до моего замка и живёт теперь под стеной… жизнь мне отравляет воплями своими. Слышь… писатель. Ты бы его куда-нибудь отправил… а?
В комнате появились сразу три кокона, тут же с треском лопнувших.Из них возникли, настороженно озираясь, три подозрительных типа с цепким взглядом светящихся глаз. Один из них, пройдя по комнате, принюхался и, идя на запах, подошёл к Пиндюрину, внимательно глядя на его шею.
- Че-ло-век, - глубоким утробным голосом сказал он, - давно не видел че-ло-века.
- Меня нельзя есть… кусать! Я автор! – взвизгнул Егор и опять схватился за рукоять меча.
- Так это ты, гад, поселил нас в деревню, где на двести вампиров приходится шестнадцать людей? – вампир злобно ощерился, с клыков закапала слюна.
- Что сейчас будет…
- Холоднокровней Фима. Вы не на работе, - второй вампир, подойдя сзади, отодвинул плечом первого и обратился к Егору.
- Нет, товарищ… как-то, действительно нехорошо получается. У нас же элементарное недоедание и дистрофия. Мы требуем создания нормальных, приемлемых, я бы сказал… э-э-э человеческих условий труда…
Прямо перед Пндюриным возник ещё один пузырь, но гораздо больших размеров и из него появилось лохматое, безобразное, вонючее чудовище.
- Поднимите мне веки… - загундело чудовище замогильным голосом.
- Какие веки? Вы что там, с ума все посходили? – заорал Пиндюрин. – Это не ко мне! Я тебя не писал! Иди Гоголя ищи… гадость немытая! Вий, наклонив голову, прислушался, понюхал воздух, смущённо потоптался и сказал:
- Извините. Третий раз не к тому абоненту попадаю. После этого прошёл в угол комнаты… яркая вспышка, и он исчез.
“Посетители” пошли сплошным потоком. Под потолком на карнизе устроилось несколько летучих тварей. Гномы, эльфы, тролли и прочая пакость копошилась в комнате и на кухне. Какая-то девочка, державшая в руках человеческую голову, теребила Егора за рукав и просила, чтобы добрый дяденька помог её братику, у которого болят глазки. Утыканные гвоздями “восставшие из ада” корчили страшные рожи и делали призывные знаки. Наконец… вся эта публика, взявшись за руки начала водить вокруг Пиндюрина хоровод, сопровождая танец заунывным пением
Как на Егоровы именины
Испекли мы каравай…
А сопровождалось действо пронзительными выкриками монаха призывавшего всех покаяться и очиститься… Егор некоторое время стоял в центре круга, взирая на всё это безумными глазами, затем разразился истерическим смехом перешедшим в рыдания… и рухнул на пол… Рыцарь подошёл к нему, пощупал пульс, задумчиво оглядел притихшую толпу и, протолкавшись к телефону, набрал 03.
***
Выпустили из больницы Егора через две недели.Войдя в комнату Пиндюрин, не снимая куртки, прошёл к компьютеру, который никто не догадался выключить. Компьютер радостно гонял по экрану заставку “Don`t worry… be happy!”, набитую Егором когда-то для себя вместо приветствия. Тронув мышку, он вывел комп из состояния прострации, стёр написанную две недели назад строку и крупным шрифтом напечатал начало рассказа.
Ночь благодарения
Осенней ночью в однокомнатной квартире на третьем этаже пятиэтажного панельного дома шли роды…