рыжие

Он нарисовал ей граффити.
Он нарисовал ей граффити.
Он нарисовал ей граффити.
Что тут такого?
Ее день рождения. Он ее бывший парень. Банальное поздравление.
Если не считать того, что празднование перенесли на день из-за ЕГО отсутствия. Значит оно так важно? Значит. Сама спросила- сама ответила.
Он нарисовал мне граффити.
Он нарисовал ей граффити.
Мне- ей.. какая вобщем то разница?
Он рыжий. Он безумно рыжий, и талантливый. Но главное что рыжий.
И эти пряди над его глазами. Он пришел вовремя, потому что выгоднее всего его внешность – осенью.
Он пришел осенью, тогда когда ушел тот, который обморозил себе руки, отогревая меня.
Его футболка пахла тем терпким и мужским, которого так не хватало той страшной зимой, так не хватало. Его руки, с тонкими красивыми пальцами, его гладкая белая кожа, зеленые глаза…
Можно было бы влюбиться, если б…
Если б…
Если б…
Если б было бы можно.
А влюбляться нельзя.
Потому что всегда не в тех. Я не знаю людей, которые влюблены в ТЕХ. Я знаю что все всегда страдают, чужие половинки, несросшиеся сердца…
Да,да,да…
« Так уже было, так уже когда-то было…»

Кто такой же неисправимо рыжий гладил мои колени, и его такие же в точности, тонкие пальцы путались в складках моего платья. Да,да,да… было.
Глаза цвета спелой ежевики, медь волос и серебро в голосе. Такой же звонкий смех.
Как же они умеют любить, эти рыжие…
Имя у него тоже было звучное.. эти индексы звычности букв… так трудно запоминть. Не могу. Никогда не думала что буду о нем писать. Помнить- да, а писать…
Он пришел весной. В марте. Кого я бросила тогда, если была с ним?
Ах да, одного мужчину.. первая любовь вроде была…
Первоцвет, первоцвет.. прекраснее тебя в мире нет… песня такая была.
Но на тот момент не актуальная- прекраснее был. Рыжий.
Зо-ло-той. Пришел, и разнес к чертям этот гребаный март, вместе с моими проблемами, пробелами, метелями, а они бывает в это прекрасное время года в таком чудно-северном городе как Омск, со словами, вспышками и затишьями… разнес и все. И нет марта. И любви первой нет. Вторая теперь.
И смотрел. Всегда смотрел. Грел глазами, прятал от весны, она ему проигрывала в количестве тепла, что ни говори.
И маме нравился. Маме все нравились.
И когда спал, сворачивался клубком- и на груди не устроишься. А волосы мягкие, шелк…
Значит мягкий характер. Но стержень в нем был. Это я потом поняла.

Сестра его, совсем не рыжая… страшная такая… по-моему у всех рыжих есть сестры, вот хоть убейте меня… и все страшные.
/тссс, не ругаться/.
И любил он меня до безумия. Но слишком хотел рядом быть. Я уже и не помню толком, что там было, помню что ушла, уехала точнее. В Москву.

А потом…
Потом звонки. Бесконечные счета за телефонные разговоры, приступы тоски, молчание….
Потом Он. Потом был он и заслонил яркий рыжий свет в моей жизни своим, черным.
И все.
А потом ложь. Потом правда. Потом… потом холод, интриги, мой смех…
И рыжий его померк, стал русым каким-то что ли… Это больше всего и угнетало. Нет рыжего. А любила, черт возьми, за это.
Потом… потом ничего уже не было.

… Не хочу я влюбляться в рыжих. Они так бессознательно меркнут после… рождается ощущение, что ты нашла цветок герберы на снегу, взяла в руки, принесла домой…
А он уже не такой красный в сумраке штор и газовой плиты, потому что его место- снег. Именно там место рыжим.
Пусть он рисует ей граффити.