Автор - горохов

Синяя птица


Жену свою, Ольгу, Борис называл "синей птицей".

Причём, если она совершенно искренне полагала, что это прозвище возникло из аналогии с птицей счастья и приносимыми мужу радостями, то у него оно больше ассоциировалось с синюшными цыплятами, которыми местная птицефабрика торговала на рынке.

Ольга отличалась невероятной худобой и тонкой кожей, которая в самую тёплую погоду имела какой-то голубоватый отлив. Наверное, поэтому, она постоянно мёрзла и при любом прикосновении покрывалась даже не мурашками, а здоровенными пупырями.

Впрочем, подобные разночтения у них наблюдались всегда. Впервые они обнаружились через неделю после свадьбы и были посвящены взглядам на распределение семейных обязанностей. Борис, основываясь на генетическом опыте, полагал, что в его святая святых, входит добывание копейки и транспортировка её, по возможности без потерь, к семейному очагу. После этого, по своему твёрдому убеждению, он имел полное право лежать на диване и посвящать свой законный досуг чтению газет или обсуждению последних политических событий с друзьями за кружкой пива. Ольга, по его предположениям, после завершённого трудового дня могла развлечься приготовлением пищи, уборкой и прочими житейскими радостями, так украшающими жизнь простой российской женщины.

Поэтому он был весьма удивлён, когда молодая жена заявила, интенсивно используя сослагательное наклонение, что было бы совсем неплохо, если бы после своей основной деятельности в проектном институте, он подработал где-нибудь на стороне, а в оставшееся время, занялся приведением в порядок их запущенной квартиры доставшейся молодожёнам от вовремя скончавшейся бабушки.

Саму Ольгу, в те времена ни приготовление пищи, ни стирка совершенно не интересовали. После окончания работы, она стремилась в секцию аэробики, кружок иностранных языков и группу подготовки топ-моделей. Какой-то идиот сказал ей, что она создана для подиума. Доверчивое создание, после тщательного разглядывания себя в зеркале и нескольких демонстрационных проходов по старой ковровой дорожке поверило в сказку и три раза в неделю старательно относило деньги эту самую группу.

Таким было начало семейной жизни.

С того памятного времени прошло десять лет.

Многое в их жизни изменилось: ушли в прошлое секции и кружки, ежедневное пиво и еженощный секс. Тривиальная история, похожая на миллионы других.

Совершенно неинтересное curriculum vitae.

Одно осталось неизменным - различные взгляды на жизнь.

Ольга так же работала художником-декоратором в местном театре. После работы, пробежав по магазинам, тащила домой сумки со снедью. Наскоро приготовив стандартный семейный ужин, усаживалась к телефону и обзванивала своих многочисленных подруг, обсуждая потрясшие всех очередные сериальные события.

Борис стал начальником отдела. Из-за бурно расцветшего гастрита перешёл с пива на водку, а газеты сменил на труды философов.

Впрочем, ремонт он всё-таки сделал.

Детей у них не было... так уж получилось.

***

Это воскресенье ничем не отличалось от других.

Утренний поход на рынок, созерцание Петросяна, послеобеденная сиеста на диване. Что ещё нужно человеку для счастья?

Проснувшись и ощутив, что настроение уверенно движется вниз, Борис вышел на лоджию. Здесь у него был кабинет психологической разгрузки. В шкафчике с различным инструментом, среди ключей и отвёрток, стояла початая бутылка водки и лежала пачка сигарет. Воровато оглянувшись, он налил стопарик, хлопнул его, закурил и погрузился в размышления, рассеянно наблюдая за стаей бродячих собак инспектирующих богатую осеннюю помойку.

Последнее время его всё чаще волновал глобальный вопрос человечества - зачем всё это? Отсюда он плавно переходил к рассуждениям о смысле жизни, своём предназначении и мимолётном ощущении счастья. Обычный путь доморощенного философа-одиночки. Поговорить на эти темы ему было не с кем, поэтому беседовал он сам с собой. Даже устраивал дискуссии перед зеркалом, когда его никто не видел. Но в буйство не впадал. Жена, после пары попыток обсудить с ней вопрос основного отличия человека от остального животного мира, начала уклоняться от такого вида супружеских обязанностей и резво убегала на кухню. А ведь когда-то, до замужества, подавала большие надежды. Именно этим она в своё время и приглянулась Борису...

На какой-то очередной, кухонно-богемной посиделке, которыми он увлекался в те времена, его внимание привлекла худенькая симпатичная девушка. Разговоры, как всегда, крутились вокруг стандартного набора из Маркеса, Борхеса, Шопенгауэра, Питерсона, Гойи и Розы Мира. Тех, кого подобные темы не волновали больше всего на свете, посиделка снисходительно именовала полуклеточными. Подогреваемое водкой и чаем сознание выплескивало невероятные, искромётные потоки мыслей, совершенно забывая, что оно уже выплескивало то же самое на прошлой неделе.

В фейерверке очередного монолога, щедро расцвеченного цитатами и ссылками, девушка встала, взяла со стола рюмку, в которой оставалось немного водки, и окропила ею нарождавшуюся лысину оратора.

- Геночка. Проснись. Ау... Ты повторяешь в двадцатый раз одно и тоже. Тебе не надоело?

Гена, её спутник, попытался замять инцидент, усадив бунтовщицу на колени. Та не далась и прошептав, - Тоска смертная, - пошла к выходу, одеваться. Гена остался, трезво рассудив, что на самом деле спутник не он, а она. Вот пусть она вокруг него и вращается.

Через пару минут Борис тоже пошёл в прихожую...

Девушка стояла на троллейбусной остановке.

- А вы, чего ушли? - вопросительно взглянула она.

- Да так. Наскучило.

Подошёл троллейбус. Оказалось, что им ехать в одну сторону.

- Может, посидим где-нибудь? - предложил Борис без особого энтузиазма.

Она вяло кивнула головой.

Сидели в кафе с классическим названием "Встреча".

Девушка работала художником-дизайнером. Пыталась учиться, бросила. Чуть не вышла замуж за однокурсника, но вовремя разглядела его низменную натуру. Много читала, и, постепенно, их разговор скатился к тем же самым, кухонным темам. Видимо в исполнении Бориса литературно-художественные откровения звучали интереснее. Она внимательно слушала. Вставляла свои реплики. А его самоделковая концепция сотворения мира привела Ольгу в полный восторг.

Вечер удался.

С тех пор в восторг она приходила всего несколько раз. В основном от новой мебели и поездки в недалёкое зарубежье.

В свой круг Борису ввести её не удалось по той простой причине, что своего круга у него не было. Как-то так получилось, что он болтался сам по себе, надолго нигде не задерживаясь, и не обрастая пристрастиями и симпатиями. Единственным другом он мог назвать Женьку Миронова - институтского сокурсника. Правда, после окончания учёбы их пути разошлись, и виделись они нечасто. Если Борис сразу встал на тропу войны молодого специалиста, то Женька долго шлялся без дела, перебиваясь случайными заработками, ввязался в какую-то кооперативную авантюру, а затем и вовсе пропал.

Исчез он вскоре после очередной горячей встречи, длившейся около двух суток. Обойдя окрестные злачные места, гуляки засели у Бориса на квартире и продолжали решать мировые проблемы. За этим занятием их и застала Ольга, решившая, на всякий случай, узнать, куда это исчез ненаглядный. Просидев с ними всю ночь и довольно ловко участвуя в планировании мировых судеб, к утру она удалилась освежить некрепкий женский организм дозой сна.

Проснувшись, капитулянтка попала на кухню как раз в тот момент, когда осталось совсем чуть-чуть до момента истины - будет мировая война между исламом и христианством или нет. Послушав пару минут, она отправилась в душ. Расплавленный дискуссией и водкой Женькин интеллект всё-таки зарегистрировал новый объект и, выразив своё восхищение в ольгину спину, - Классная у тебя тёлка! - он тут же предложил Борису поменять тёлку на пару бутылок хорошей водки. Борис, погружённый в обдумывание очередной коварной сентенции, в знак несогласия только вяло помотал головой.

Ольга, спокойно вернувшись, влепила стороннику работорговли звонкую пощёчину и снова отправилась в душ. Впрочем, доза анестезии в женькином организме была такова, что он совершенно ничего не почувствовал и опять обратился к Нострадамусу.

Друзья расстались около полудня а, позвонив через несколько дней Женьке домой, Борис узнал, что тот уехал. Никому ничего не сказав.

Прислушавшись к раздражённому грохоту кухонной посуды, Борис налил себе добавки.

В последнее время такие вот алкогольно-задумчивые уединения стали чуть ли не единственным его развлечением. Жизнь вошла в серо-унылую фазу, не имевшую никаких красок и монотонно повторявшуюся изо дня в день. Просыпаясь утром, он задавал Богу вопрос - зачем я проснулся Господи? Засыпая, он опять донимал Всевышнего - зачем я прожил этот день? Кому это нужно?

Наверное, неудобно беспокоить Творца по таким пустякам, но в последнее время Борис привык общаться с ним постоянно. Как с соседом по лестничной клетке. Иногда это помогало.

Он взялся за стаканчик и в это время раздался телефонный звонок. Борису звонили редко и потому, реакция была вяло-заторможенной. Тем более, что уже давно телефонные трели не предвещали ничего хорошего. Только очередную пакость, вроде требования сослуживца вернуть просроченный долг. Звонок повторился.

- Оглох что ли? Подойти не можешь? - донесся из кухни голос жены.

С сожалением, отставив стопарь, Борис прошёл в комнату и взял трубку.

- Да.

- Это гражданин Новиков? - голос Президента России Ельцина спутать было невозможно. От неожиданности, Борис потерял дар речи вместе с чувством юмора.

- Д-да, - через пару секунд в голове засветилось, - разыгрывают. Но кто?

- Дорогой мой россиянин. Я, твой президент, хотел бы познакомиться с тобой поближе. Узнать твои нужды. Выпить, наконец, по рюмочке чемергесу...

- Женька! Ты!? Ну, урод. Откуда...? - "чемергесом" называл самогонку только один человек - имевший казацкие корни Женька.

- Здорово! Как я тебя? Тут я. Проездом. У тебя сегодня приёмный день?

- Не задавай дурацких вопросов. Когда будешь?

- Через час. Дела улажу и к тебе.

- Лады. Жду.

Борис положил трубку, оглянулся. В дверях стояла жена.

- Кто это?

- Женька Миронов. Помнишь такого?

- Забыть не могу. Кстати, лично я сегодня гостей не жду, - тонко намекнула она и ушла.

- Женька через час приедет. Приготовь что-нибудь, - крикнул Борис ей вслед. Затем, он вернулся на лоджию, взял отставленный стаканчик и задумчиво выпил...

Иронично-раздражённый тон стал за последнее время нормой в их семействе. И чем больше Борис думал над этим, тем больше ему казалось, что это обоюдное раздражение уже переходит все разумные пределы. Таким тоном хорошо иногда разговаривать с человеком, который тебе неприятен, но вот так... каждый день.

К жизненным ценностям Борис относился реально и трезво, и понимал, что такая трепетная вещь как любовь очень недолговечна. Скоропортящийся товар. Да и вообще... нужно различать киношную и литературную любовь, принимающую маниакальные формы самоотречения, доходящие до умерщвления плоти и реальную... житейскую. Житейская любовь больше схожа с чувством собственности. Я тебя люблю, а за это - ты меня терпи. Кроме того, чувство собственности давало право любящему сильнее, бесконечно воспитывать любимое существо. Как щенка купленного на базаре. Ведь я же тебя люблю. О тебе забочусь. Я делаю, как лучше... терпи.

Прошло минут сорок.

Борис за это время успел побриться, навести относительный порядок, и сейчас сидел, наблюдая за Ольгой расставляющей на столе тарелки и приборы.

Раздался звонок в дверь.

Жена, ойкнув, скрылась в спальне переодеться, а Борис пошёл открывать.

На пороге стоял сосед, вечнохваченный Саня.

Как он умудрялся совмещать систематическое пьянство с работой водителем рейсового автобуса, оставалось загадкой. Каждый вечер, после трудового дня, Саню ждал накрытый стол с обязательной бутылкой водки. За этим строго следила его супруга - толстая, неряшливая Татьяна. Пили они вместе. Иногда, после превышения дозы, дрались, но уже через полчаса мирились и снова усаживались за прерванную трапезу. Сегодняшняя порция явно приближалась к критической.

- Гутен таг геноссе, - приветствовал Бориса сосед.

Борис удивлённо вытаращился. Языкознанием водила никогда не отличался.

- Привет. Ты чего? С деньгами проблема? Сразу говорю...

- Гебен... э-э-э зи мир битте... э-э-э, как это есть говорить... этвас сигарет... э-э-э цу мир. Понимайт? Ферштее? Шпрехен зи дойч? Матка, курка, яйка... хенде хох.

- Ты чего Санёк, с дуба рухнул? Тебе курева?

- Э-э-э... вир хабен... ейне... фройндшафт...э-э-э камарад цузаммен... я тебье говориль, - Саня попытался обнять Борьку и чмокнуть в щёку. Тот ловко увернулся. Из двери напротив вышла Татьяна.

- Иди домой паразит. Не приставай к людям. Сгоняю я за сигаретами, - она оттащила мужа и втолкнула в распахнутую дверь квартиры.

- Дойчен зольдатен унд унтер официрен... - раздалось оттуда пение, сопровождавшееся грохотом посуды.

- От паразит! Да что ж это делается Борис Сергееич? Его в командировку отправили, немцев возить. Вот он три дня с ними по рыбалкам да охотам водку и лакал. Русский начисто забыл и по-немецки не выучился. Пялится - чисто идиот и сказать ничего не может. Меня теперь только фрау называет. Паразит конченый. И что мне с этой сволотой делать? А? - она растерянно смотрела на соседа.

- Амнезия. На почве перепоя, - сказал Борис, давясь от смеха, - очухается твой Саня через пару-тройку дней. Лишь бы не забыл, как баранку крутить. Слушай Таня, всё хочу спросить, а как он контроль в колонне проходит? Там же с этим строго. Людей ведь возит.

- Хитрости всякие знает. Яиц сырых напьётся с лаврушкой, чтобы запаху не было, а давление у него всегда как у бугая, даром что с виду мелкий. А куда ему идти? В слесаря?

Пожав плечами, она вернулась в свою квартиру.

***

Минут через десять снова задребезжал дверной звонок.

Борис открыл. На пороге стоял Евгений.

Сзади него топтались два лица кавказской национальности державшие в руках по охапке роз. Появившаяся Ольга только прошептала: - Мамочки...

- К ногам хозяйки дома! К ногам, - театральным жестом махнул Женька и, послушные полученным деньгам национальные меньшинства, понятливо исполнили команду. Ольга стояла, по колено утопая в свежих, упруго лоснящихся бутонах и растерянно смотрела на всё это великолепие. Отсалютовав на прощание, цветочники пошли вниз, а Женька протиснулся в квартиру.

- Ну, здравствуйте ребята...

Почему-то Борис внезапно почувствовал себя таким жалким и беспомощным...

Нет, конечно, он дарил жене цветы. На праздники. На день рождения и восьмое марта. Насколько позволяла зарплата. Но, чтобы вот так...

- Ну! Здорово, братка! Сколько лет... - Женька, поставив на пол дипломат и дорожную сумку, обнял его. Затем повернулся к Ольге.

- Здравствуйте, Оля. Вы, наверное, меня не помните.

- Ну что вы, Женя. Конечно, помню. Спасибо за цветы, - она неловко чмокнула Женьку в щёку. Возникло секундное замешательство, потом Борис всё-таки попытался овладеть инициативой.

- Ну! Чертила! Откуда ты свалился? Раздевайся, проходи. Всё готово.

- Всё расскажу, только не бейте.

Евгений снял дорогой плащ, подал его Ольге и прошёл в комнату, оглядывая обстановку. И опять Борис почувствовал неловкость за убранство своей квартиры, которое на фоне великолепного Женькиного костюма сразу стало отчётливо сирым и убогим. Однако тот, судя по всему, чувствовал здесь себя прекрасно и, быстро оглядев накрытый стол, опять нырнул в прихожую.

- Незваный гость, как говорится... кстати, вы в курсе, что татары обратились в комиссию ООН с просьбой запретить эту поговорку. И им пошли навстречу. В новой редакции теперь это звучит как - "незваный гость лучше татарина", - под этот трёп он выкладывал на стол банки с консервами, икрой, деликатесами, коньяк и шампанское.

- Вы меня простите, Оля, но я счёл неудобным вот так завалиться, и по дороге заскочил купить кое-чего...

Ольга, тем временем, собрала все вазы, графины, вёдра... все, во что можно было поставить цветы. Кое-как расставив розы, она уселась посреди благоуханного оазиса, с видом папуаски, перед которой высыпали целое каноэ бус и зеркал.

Наконец уселись. Налили. Подняли.

Ну... за встречу.

Поехали.

После третьей можно было начинать обстоятельную беседу...

Борис, подлив всем коньяк, откинулся на спинку стула.

- Колись, по-хорошему. Куда ты пропал? Почему не звонил?

Женька закурил сигарету.

- Помнишь, чем тогда закончился наш разговор?

- Что ты имеешь в виду?

- В конце мы перешли от мировых проблем к личным, и ты мне прочитал большую и обстоятельную нотацию о неправильности моей жизни.

- Черт его знает. Уже не помню. И что я тогда гнал?

- То-то и оно, что гнал ты всё правильно. Я, в отличие от тебя, болтался в те поры как гавно в проруби. А ты, был сама воплощённая целеустремлённость. Перспективная работа, хорошая девушка, масса жизненных интересов. Во всяком случае, мне так казалось. Я не завидовал тебе. Нет. Жил своей жизнью. Так, как мне нравилось. А тогда мне нравилось жить именно так. В бессознательном состоянии. Бессознательное всегда точно. Оно меня и вывернуло. Наизнанку.

Когда мы расстались, я приехал домой и спал целые сутки как сурок, а, проснувшись, понял - всё. Что-то со мной произошло. Евгений Миронов умер. Родилось нечто новое. Имени этому пока ещё нет, а возможно и не будет, но оно уже родилось. Оно меня и понесло. Взял я деньги, кое-какие вещи, оставил родным записку и на вокзал. Подошёл к табло поездов и загадал номер тринадцать. Тринадцатым сверху был поезд на Иркутск. Вот и всё.

- И ты что, уехал в абсолютно незнакомый город?

- Угу. Ни единой души.

- И что было потом?

- Потом... денег было мало. Жил в доме колхозника. Работал грузчиком, сторожем. Началась заваруха с "МММ". Вложил. Правда, хватило ума забрать вклад через месяц. Проценты действительно были сумасшедшие. Замануха безотказная. Но, наверное, я всё-таки загнулся бы где-нибудь под забором, если бы не случай. Не знаю, я его нашёл или он меня. Совершенно случайно познакомился с достаточно ответственным работником одного банка. Он и помог оформить кредит. Средства для раскрутки. Для начала. Это и был мой стартовый капитал. Конечно, были некоторые нюансы, но сейчас всё уже позади.

Дальше было проще. На эти деньги открыл небольшую харчевню-забегаловку на автовокзале. Потом вторую, третью. Ресторан в центре. Нанял специалистов. Вложил деньги в производство. Короче, на сегодняшний день я далеко не самый бедный человек в этом городе. В моей маленькой империи работает две тысячи человек, живу ни в чём себе не отказывая. Работать приходится много, но мне это нравится.

Женька умолк. Повисла пауза.

Борис потянулся за коньяком.

- Ну, так теперь тебе прямой путь во власть. В думу. В мэры, губернаторы. А что?

- В городской думе я уже три года как состою. Правильно ты всё понимаешь. Следующий этап за деньгами - власть. А вот, дальше думы пока не получается. Мешают сильно. Всё должно решиться в ближайшее время.

Ольга поднялась, собрала грязные тарелки, понесла на кухню.

Борис испытующе посмотрел в Женькины глаза.

- Женя. Ты мне дуру-то не гони. Я ведь тоже не пальцем деланный. Какой кредит? Кто тебе его даст? Человеку без прописки, без квартиры, без залога. Я понимаю, что были подставки на списание кредитов, но и те оформлялись не так, да и человек, на которого оформлялся кредит, получал копейки. Харчевню на такие, не откроешь.

Женька хмыкнул и оглянулся на кухню. Покачал головой.

- Проницательный ты наш. Конечно, всё было не совсем так. Я при Ольге не стал...

Попал я как кур в ощип. До дна дошёл. И выбраться не получалось. Бегал, как крыса по лабиринту и везде стена. А на стене надпись «Выхода нет». Потом, случайно познакомился с братвой. Уж не знаю, чем я им приглянулся. Круталя это были. Сначала напёрстки и всё такое. А я лоха изображал. У меня для этого вид подходящий. Доверчивый. Сидит такой мастер где-нибудь на автовокзале: - «Кручу, верчу, обмануть хочу...». Люди из автобусов проходящих выходят размяться. Подходят. Любопытно посмотреть. А тут лошок, вроде меня, ставит сто рублей, а выигрывает тысячу. Азарт. А ну-ка, и я попробую. Попробовал, проиграл. Права качать особо некогда, автобус уже отходит. Иные драться кидались, но с теми разговор отдельный. Да ты и сам про эти вещи знаешь. Потом на рынок перекочевали. Собирали бабло с торгашей. Правда, нас быстро блатные на место поставили. Не лезь не в свой огород. Начали на них работать. Собирать, якобы для общака. Себе процент оставляли. Но, зато с ментами уже проблем никаких не было. Всё схвачено. Скоро меня «бригадиром» поставили. За честность. По их понятиям. Уже тогда пили «за хорошую статью». Всё понимал, а куда деваться. Дальше, ещё круче. Подставили меня. Должен остался. Отработать надо. Дают наколку... интересует вон та машина. Воровали. А когда украсть не получалось - водилу по голове и в канаву. Но... не убивали. Мокрого на мне нету. Честно.

Потом предложили точку открыть. Деньги, опять же, они давали. Моя работа и ответственность. Открыл, попробовал, получилось. Давай вторую, третью. Скоро вся сеть общепитовская подо мной была, а фактически под ними. Но, и мне оставалось немало.

А я, к тому времени, в хороших отношениях был со «смотрящим». Пришёл как-то, выпили, закусили...

- Всё, - говорю, - не могу больше. Отпустите.

Обещал помочь. На сходняке цену назначили. Отступного. Хорошую цену. Денег таких у меня не было. Я только тогда до конца понял, во что вляпался. Вот тут и банкир знакомый пригодился. Я уже в банях с ними парился. Дал денег. Хватило и на выкуп и на своё дело. Это я так тогда полагал. Начал работать сам. Опыта у меня уже было немеряно. Дела шли хорошо. Сам зарабатывал... платил, как положено, уже как хозяин. Так потихоньку и дорос до сегодняшнего уровня. Про империю - всё правда. У меня производство серьёзное. Лаки, краски. С заграницей работаю. Сырьё от них. Так что, в целом... всё в порядке. Дай Бог каждому. Такие вот дела, вкратце.

Борис покачал головой.

- Что-то невесело это «в порядке» звучит. Страшно было?

- Не знаю. Не помню. Забыл. Как в другой жизни...

- А с чем сюда приехал? Не школу же родную повидать? И не меня.

- Есть одно дело. Потом. Позже...

Вошла Ольга, взглянула на посмурневшие лица мужиков.

- Вы чего это? Ошибки молодости вспомнили. А хороших воспоминаний нет?

- Оля, - Женька поднялся с бокалом в руке, - моё самое хорошее воспоминание, это вы. Если бы вы знали, сколько раз мне снились.

- Да? Мне так не показалось. Но я сделаю вид, что поверила. И в подтверждение этого предлагаю выпить на брудершафт.

Ольга подошла к столу, взяла фужер с шампанским, просунула свою руку сквозь руку Евгения. Выпили. Расцеловались.

- Другое дело, - Женька поставил фужер на стол, - уже почти родня. Слушайте ребята! Пока не стемнело... есть предложение прокатиться по городу. Всё-таки десять лет не видел. А?

Предложение поддержали и заказали такси.

Катались часа три.

Видя знакомые места, рассказывали друг другу, какие истории здесь с кем приключились, пили из горлышка прихваченное шампанское, дурачились по полной программе.

Наконец, притомившись, решили заехать в ресторан, поужинать.

Угощал Женька, мотивируя это желанием отмазаться за радушное гостеприимство.

***

Ресторан был ещё пуст.

В углу музыканты раскладывали инструменты. Перед стойкой бара у зеркал крутились две официантки примерявшие парик.

- Ой, Ленка, тебе так хорошо! Ты в нём как настоящая блядь...

Они сели в углу, подальше от предстоящей толкотни.

Евгений, профессионально просмотрев обширное меню и посоветовавшись с официантом, заказал сам, заверив, что все будут довольны.

Пока готовился заказ, пили принесённый коньяк.

- Женя, - пристально посмотрела на него Ольга, - а приятно, наверное, ощущать себя начальником? Руководителем? Все тебе подчиняются. Все от тебя зависят. Секретаршу на столе иметь.

Женька с удивлением взглянул на неё.

- Фильмов дурацких насмотрелась? Ни один уважающий себя руководитель не будет трахать секретаршу. Тем более на столе. А я себя уважаю. Тут ведь есть масса моральных и нравственных моментов, - он пожевал дольку лимона и скривился.

- Есть такое понятие как работа. А я требую, чтобы работа выполнялась хорошо. Как я могу что-то требовать с человека, которого я вчера имел на столе? И, в конце концов, ты вторгаешься в её жизнь и втягиваешь её в свою. Это мешает.

- Ну, не все же такие чистоплюи как ты? - Ольга иронически посмотрела на него.

- Конечно не все. А хочешь, я тебе расскажу, как получаются нечистоплюи? Это может пригодиться.

- Хочу. И Боря хочет. Правда, Боря? - Борис лишь глянул на неё, не понимая, куда она клонит.

Официантка принесла закуски. Взялись за ножи и вилки. Евгений продолжал.

- Каждому человеку Бог даёт некое количество энергии, а человек направляет её в определённое русло. В соответствии с наклонностями. Один идёт в математики, второй в слесари, третий арбузами торговать. Так вот, у слесаря всё просто и понятно. Достиг, мастерства - почёт и уважение. Прибавка в зарплате, премия. С одной стороны, есть самореализация, с другой, она как бы, в некоторых рамках дозволенного. Математик может всю жизнь просидеть над решением какой-нибудь проблемы и решить её только в конце жизни. А может и вообще не решить. То есть и непонятно, состоялся ли ты как мастер, как личность. А если и понятно, то не сразу. А вот у арбузника всё быстро. Ему нужно проблемы быстро решать. Встал торговать - проблемы с братвой. Отстегнул. Решил проблему. Выпрямился гордо. Назавтра менты. Опять выпрямился. Потом, смотришь он с начальником УВД, где-нибудь шашлык ест и чувствует себя уже большим человеком. Прогрессия такая, своеобразная. И, в соответствии с этой прогрессией, возникает у него чувство собственного могущества. А там где могущество, там вседозволенность. А моральных барьеров у таких людей, как правило, нет. И вот, смотришь, сегодня он арбузами торгует, а завтра, директор фирмы. Вот он-то и тащит секретаршу на стол. Считает, что ему всё можно. Победителем себя считает. И психология у него победителя, хотя по сути дела - мелкий взяточник.

Безнаказанность страшная вещь. Ничто так не развращает человека как деньги. Особенно быстрые деньги...

- А себя ты, к какому классу относишь? - спросила Ольга, внимательно гладя на него.

Женька ничего не ответил...

Принесли горячее...

Понемногу зал заполнялся и ресторанный гул периодически заглушался звуками музыки. Бориса по-прежнему не оставляло чувство, что не так всё идёт как должно идти. Да, десять лет они не виделись. И он стал другим и Женька. Трудно было ожидать того единения душ и взглядов, которое когда-то связывало их. Но нехорошее ощущение и предчувствие чего-то неприятного его не оставляло.

Евгений пригласил Ольгу танцевать. Уже третью вещь подряд они топтались посреди зала в компании других плясунов. Борис видел, что она весело смеётся чему-то, и раздражение нарастало. С ним она давно не смеялась. Он поднялся и пошёл к стойке бара, возле которой никого не было.

Бармен стоял в наушниках и что-то рассматривал у себя под ногами.

Перегнувшись через стойку, Борис увидел клавиатуру синтезатора, по которой быстро бегали пальцы бармена. Заметив Бориса, тот снял наушники.

- Добрый вечер. Что желаете?

- Музыкант? - кивнул Борис на синтезатор. - А почему за стойкой, а не там? - он указал на сцену.

Тот пожал плечами.

- Все работы хороши - выбирай на вкус. Только за одни платят, за другие нет. А кушать иногда хочется.

- И что, никому это не нужно?

- Получается так. Платёжеспособного спроса пока нет. Всё ещё впереди.

- Оптимист..., - Борька улыбнулся, - свари мне кофе. Настоящий. Не эту бурду из банки.

- Сделаю, - согласно кивнул бармен, - приятно встретить ценителя.

Бориса отвлек шум за ближним столом. Судя по всему, там отмечался день рождения и собрались сослуживцы. Во главе стола сидел виновник торжества, мужчина лет пятидесяти с умудрённо-усталым лицом. Дебелая тётка поднялась с рюмкой водки и, заговорщицки подмигивая гостям и перекрикивая ресторанный гул прокричала здравицу в честь юбиляра, основной идеей которой были пожелания тому всегда оставаться таким же «зайкой» и «душкой», каким он умудрился пробыть всю предыдущую жизнь. Все дружно встали и выпили. После этого тётка махнула рукой музыкантам, те грянули "Rock over the clock". Подавая компании пример, тётка выскочила из за стола и затряслась в приступе рок-н-рольного оргазма. Со стороны это больше походило на канкан. Подобрав длинную юбку, она принялась размахивать ногами, с толстыми заплывшими жиром коленками. Колготки на левой ноге лопнули и пустили стрелку. Огромная грудь стареющей самки подпрыгивала и тряслась, повинуюсь падучей своей хозяйки. Вдохновлённые гости потянулись за ней. Зрелище было до того омерзительным, что Борис ощутил физическую тошноту и отвернулся.

К стойке бара подошёл ещё один, вдребезги пьяный посетитель. Тупо посмотрев на стойку, на ряды бутылок, он перевёл взгляд на аппараты за спиной.

- У тебя музыка хорошая есть? Не такое вот, фуфло... - он махнул рукой в сторону сцены, - а хо-ро-шая?

- Что для вас является хо-ро-шим? - максимально вежливо поинтересовался бармен, и Боря с сочувствием подумал об издержках его работы.

- Вивальди. «Времена года», - с вызовом огласил свои пристрастия заказчик.

- Найдётся, - кивнул бармен и начал рыться в стопке компактов.

Борис чуть сдвинулся в сторону, давая место. Человек, который в чуть тёплом состоянии заказывает Вивальди а не Успенскую, вызывал у него уважение.

Рок-н-рольная тётка, не в силах совладать с собой, принялась расстёгивать шёлковую блузку украшенную огромным розовым бантом. Именинник, сообразив, что танец может закончиться уж совсем неприлично, принялся громко уговаривать её не делать этого. К счастью музыка закончилась, и компания вернулась за стол. Почему пьяные российские бабы так любят раздеваться во время танцев? Видимо в глубине каждой сидит невостребованная стриптизёрша.

За стойкой бара Борис просидел минут пятнадцать. Увидев, что Женька с Ольгой уже за столом, он пошёл к ним.

- Ну и о чём вы там ворковали голуби? О чём можно хихикать битых полчаса? - несмотря на желание быть естественным, раздражение всё-таки сквозило в его интонации.

- Ты знаешь, когда я последний раз танцевала милый? - отпарировала Ольга. - Десять лет назад. До того, как вышла за тебя замуж.

Это было бессовестное преувеличение, но плясок Борис действительно не любил и всячески старался от этой повинности уклониться.

- За любовь, которая правит миром! - попытался разрядить обстановку Евгений, налив, - И за женщин, жриц любви.

Он галантно склонил голову и протянул свой фужер Ольге. Та, оценив двусмысленность тоста, скорчила милейшую улыбку и попыталась сделать на стуле книксен. Вышло не очень...

Через пару минут Ольга, прихватив свою сумочку, вышла в туалет. Припудрить носик. Женька задумчиво посмотрел ей вслед.

- Хорошая у тебя жена. И, кажется, тебя любит.

- Женя. В нашем возрасте только ненавидят бесплатно. А любят за деньги.

- Что ты хочешь сказать? Ты ей много денег приносишь?

- Я хочу сказать, что денег я приношу мало, но и любви этой самой, среди нас не присутствует. Женщинам вообще свойственен максимализм в отношении к своей персоне. Каждая норовит вести себя так, словно некое устройство между ног у неё распложено не вертикально, как у всех, а горизонтально.

- Ну, не знаю. За всех расписываться не буду. Но твоя... Хочешь, я тебе это докажу...?

В этот момент вернулась Ольга.

- И о чём вы тут сплетничаете? Мужики ужасные трепачи. Гораздо хуже женщин. Женщины делают это по своей природе и расторможенности речевых центров, а мужчины из корыстных побуждений или чтобы обелить себя в глазах окружающих.

- Оля. Ну, о чём мы можем говорить в твоё отсутствие? Естественно о женщинах.

- А кстати, о женщинах... ты женат? - Ольга, как бы в шутку, оценивающе осмотрела Евгения.

- Нет. Предпринял две попытки. После второй понял, что это не для меня. Не судьба видно. Вот если бы мне попалась такая как ты.

- Таких как я больше не бывает. И на чём же вы не сошлись? Как говорил Лев Толстой: - Счастливые семьи счастливы все одинаково, а несчастливые - каждая по-своему. Я, например, точно знаю, что погубит наш брак, - она с укоризной посмотрела на мужа.

- Хорошее дело браком не назовут, - огрызнулся Борис. - Ты хочешь сказать, будь у нас достаточно денег - всё было бы в порядке? Чёрта с два.

- Не всё. Но многие проблемы сами собой отпали бы.

- Только не забывай, что на смену им придут другие. Знаешь, милая, я по своей природной глупости и наивности до сих пор полагаю, что пословица «с милым рай и в шалаше» до сих пор действует. И если мы не умеем решить наши проблемы на этом уровне - будь спокойна, они останутся на любом.

- Ладно. Ольга повернулась к Евгению. Ну, так всё-таки...

- Да, как сказать... - Женька глубоко затянулся сигаретой, - даже и не знаю. В первом случае, наверное, никто не виноват. Она была, по-своему, замечательный человек. Красивая, умная, притягательная... издалека. Нашей главной проблемой оказались не деньги и не секс, как во многих других семьях. И первого и второго хватало, и даже было в избытке.

При этих словах Ольга показательно сощурилась на Бориса: - Смотри... - Женька продолжал...

- Скорее мы разошлись на идеологической почве.

- Вы что, в разные партии вступили? - расхохоталась Ольга.

- Да нет. Это я так называю. Ну, посуди сама... во-первых мы жили в разных часовых поясах, умудряясь при этом находиться в одной квартире.

- То есть... - с непониманием уставилась она на него.

- Если мой день начинался в семь утра и работал я часов до восьми вечера, то у неё он был смещен часа на четыре назад. То есть она вставала часов в десять, занималась до вечера всякой ерундой, а с моим приходом начиналась демонстрация каторжной домашней работы. Начиналась демонстративная уборка, мытьё посуды, приготовление ужина. Причём всё это сопровождалось причитаниями о нелёгкой женской доле и неблагодарном муже, который, видя все эти тяготы, не выражает каторжанке никакого сочувствия. Я, по натуре, человек молчаливый и зачастую пропускал всё это мимо ушей. А безнаказанность, как я уже говорил, чревата... С некоторых пор она решила, что есть смысл заняться наставлением меня на путь истинный. Начались бесконечные нотации и нравоучения, что и как я должен делать, а что и как не должен. Кончалось тем, что я уходил спать в другую комнату, она же оставалась наедине с телевизором, который, судя по всему, прекрасно меня заменял. Естественно, вскоре я предоставил ей полную свободу действий и передвижений. Без меня.

- И что, попыток исправить положение не было? - спросила Ольга.

- Были. Через пару месяцев она приехала вся в слезах и губной помаде, кинулась мне на шею и объявила, что была неправа. Я простил. Умная стерва это всё-таки лучше, чем тупая гусыня. Через месяц история повторилась, и после этого, я её даже на порог не пускал. Чтобы искушения не было. Слаб человек всё-таки.

- М-да. Тяжелый случай, - Борис кивнул головой, - я бы сказал клинический. Ну и что... стал ты после этого грустен и печален?

- Не стал ни грустен ни печален. Наоборот стал бодр и весел как мартовский котяра, поскольку вся эта история требовала немало нервной энергии. А потом, я и второй раз вляпался... уже по мелочи.

Ладно, давайте не будем об этой мазуте.

Ольга внезапно спросила:

- Женя, а почему ты о нас ничего не спрашиваешь? Мы тебе неинтересны?

Женька взял бокал с коньяком, поболтал его в руке.

- Да нет. Просто я всё о вас знаю, - перехватив их изумлённые взгляды, подтвердил: - Всё. Даже сколько у кого было любовников за последние три года... Могу назвать поимённо и фотографии предъявить...

Кажется, вечер не удался...

***

В такси ехали молча.

Каждый, отвернувшись, смотрел в окно и думал о своём.

Вошли в квартиру, сели на те же места. Борис поднял на товарища тяжелый взгляд.

- Когда ты уезжаешь?

- Завтра, - Евгений взглянул на часы, - уже сегодня. Самолет в пять утра.

- Куда летишь?

- Пока в Москву, а там ещё не знаю. Всё зависит от обстоятельств.

- Скажи, а з



Комментарии